— Главное, мы вместе, — улыбнулся Риан. Снова поймал мою ладонь. Сжал крепко-крепко, не оторвать. — Я рядом, помни об этом. Всегда рядом.

Несколько шагов вперед, к центру поляны — и пространство перед нами поплыло, раздвинулось, открывая величественное беломраморное сооружение, похожее на усеченную пирамиду.

Цитадель…

Чем ближе мы подходили, тем очевидней становилось, что ее давно никто не посещал, не следил за порядком. Не было видно ни дорожек, ни тропинок, ведущих ко входу. По стенам змеились трещины, облицовка во многих местах обвалилась, а в куполе зияли дыры. Огромные дубовые двери от сырости и времени сгнили, доски выпали, и ржавая цепь, что когда-то их запирала, болталась на таком же ржавом костыле, торчащем из воротного столба.

Мы поднялись по широким выщербленным ступеням и вошли внутрь — в пустой зал, в центре которого на высоком постаменте стояла круглая каменная чаша. На удивление, она не заросла паутиной и плющом, как все вокруг, и теперь, освещаемая солнцем через многочисленные щели в куполе, как будто сияла изнутри, притягивала к себе взгляд, заставляла подойти ближе.

— Что теперь? — повернулся ко мне Риан.

Я задумалась, прислушиваясь к себе. Произнесла неуверенно:

— Надо послать зов, но перед этим очистить зал. Поможешь?

Торэт кивнул и начал обходить алтарь, убирая завалы, мусор, камни. А я шла следом, находила небольшие разноцветные площадки на полу и касалась их ладонью, выпуская магию, которая нетерпеливо просилась на волю с той самой минуты, как мы переступили порог цитадели.

Вскоре все было готово. Помещение очищено, а площадки, окружавшие постамент, слабо мерцали, как и чаша.

— Встань рядом. — попросила Риана. — Сейчас солнце окажется вон над тем отверстием в куполе, видишь? И я пошлю зов… Попробую послать. Повторяй за мной, если сможешь, и смотри все время на чашу. Не отворачивайся, не сходи с места, что бы ни случилось.

Глубоко вдохнула… Выдохнула… На секунду прикрыла глаза, потянулась к горячей пурпурной искре, что неистово билась во мне, разгораясь все ярче и ярче, и начала говорить. Сперва несмело, осторожно, потом тверже и тверже.

Звуки словно сами собой срывались с губ, и я постепенно все больше входила в ритм собственного голоса. Чувствовала, где нужно поставить ударение, как повышать или понижать голос. Произносила слова всей своей сутью, каждой каплей крови. По коже бежали мурашки, меня обдавало то жаром, то холодом. Я потеряла счет времени, а круги на полу и чаша превратились в одно большое световое пятно.

А потом все закончилось, и с последней фразой на зал обрушилась тишина. Она была такой плотной, что, казалось, будто я потеряла слух. А потом весь свет разом погас, солнце тоже исчезло, словно его заволокло тяжелыми свинцовыми тучами. И к полной тишине прибавилась полная темнота.

В голове не осталось ни одной мысли, а в теле — никакого движения и ощущения. Я растворилась в этой тишине и темноте, стала их частью. И только где-то высоко над головой слышался тонкий звук, похожий на комариный писк.

Писк этот, пронзительный, назойливый, постепенно нарастал и из темноты проступила чаша, окутанная тусклым пурпурным светом. И чем громче становился звук, тем ярче сияла алтарная чаша. Звук достиг своего предела и резко прекратился — в тот самый момент, когда в кругах на полу начали появляться женщины. Молодые, прекрасные, очень разные и удивительно похожие.

— Преемница, — разнеслось по залу. Множество голосов, слитых воедино, заставили мелко задрожать стены цитадели.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Дитя моей крови, — прибавила та, что стояла у самого постамента. Последняя Верховная. Улитта.

— Я пришла… — произнесла, волнуясь.

— Мы знаем, зачем ты здесь, — пропели ведьмы. — Видим… Чувствуем… Понимаем… Слышим…

— Тогда, вам известно, о чем я собираюсь спросить?

— Да… Ответ на твой первый вопрос: да, — качнулась ко мне Улитта. Улыбнулась грустно. — Эльфы сказали правду. Даэ не предавал меня, мы оба стали жертвами чужой ненависти и корысти. Теперь истина мне известна. Открыта. А что касается второго вопроса… Только тебе решать, как поступить. Мы всего лишь тени и не вправе влиять на выбор живых. Теперь ты Верховная. Думай…

Она замолчала на мгновение и повторила то, что однажды уже говорила в видении:

— Слушай сердце. Оно не обманет

Ну если так…

Посмотрела на Риана, обвела взглядом зал и произнесла громко и четко:

— Я хочу провести ритуал и снять проклятие.

По цитадели пронесся слаженный вздох… Облегченный? Печальный? Сочувственный? Обреченный? Я так и не поняла, а разбираться было некогда, потому что ведьмы снова заговорили, на этот раз практически перебивая друг друга.

— Если желаешь пройти ритуал, это нужно сделать здесь…

— Сегодня…

— До захода солнца…

— Иначе станет поздно…

— Время упустишь…

— Не вернешь…

— Сейчас… Пора… — сухой поземкой шелестело по помещению.

— Но почему сейчас? — растерянно обвела взглядом зал. — Я не против, просто не понимаю. А еще нужно пригласить всех, кто заинтересован.

— И подписать договор… С гарантиями и возвратом долгов, — подсказал Торэт. Повернулся к Верховной. — Мы ждали столько веков, подождем еще немного, пока все будет готово.

— Нельзя ждать, — снова заволновались ведьмы — Нельзя…

— Ты прошла инициацию, — пояснила Улитта. — Мы теряем силы. Засыпаем… Вернуть нас сможешь, когда полностью овладеешь магией. Нескоро… Очень нескоро. А без нашей помощи ритуал не начнется.

— А как же остальные? Сэм с девчонками? Фамильяры? Гоблины и эльфы? Они…

— Нет, — слаженным эхом откликнулись тени. — Два участника… Два артефакта… Лишь двое присутствуют. Лишь они участвуют. Посторонним здесь не место.

— Это парный обряд, — подтвердила Верховная. — Вы ведь носите медальоны? Они с вами?

— Да… — Ношу… — ответили мы с Торэтом практически одновременно.

— Тогда у вас есть все необходимое. Решай. Мы передадим тебе энергию круга.