(по крайней мере, я говорю за себя), по каковой причине я часто воздерживался от того, чтобы прямо высказать то, что в ином случае мог бы заявить». Берроузу казалось, что Дрейк относится к нему с необъяснимым пренебрежением: «Нет, вы поступаете со мной вовсе не так, как с другими». Но он всего лишь просил Дрейка об отношении, «подобающем моему званию и положению». Эта ложная скромность, несмотря на всю неискренность, производила определенное впечатление.

На этом претензии Берроуза не заканчивались. То, что Дрейк поощрял любимчиков, было достаточно плохо, но он к тому же упускал из виду их главную цель: противостоять испанской Армаде, «попытаться всеми возможными способами воспрепятствовать их намерениям и предотвратить их встречу в Лиссабоне». Если Дрейк даст себе труд обдумать эти слова, «я думаю, вы согласитесь, что все высказанное мною справедливо».

Далее, разве Дрейк забыл, что «для высадки людей на берег требуется ветер с суши, тихая погода и спокойные волны, чтобы дать кораблям встать на якорь у берега»? И если «внезапно ветер задует к морю, что тогда, как вы думаете, будет уместно сделать – стоит ли оставлять корабли на якоре и подвергать их риску?». Берроуз настойчиво просил Дрейка «рассмотреть со всем вниманием эти вопросы; я, в свою очередь, сделав это, твердо придерживаюсь мнения, что пытаться высадиться здесь неудобно и нецелесообразно; и я решил изложить свои соображения в письме, чтобы это дело осталось между нами».

Дрейку, двадцать лет совершавшему дерзкие налеты на самые разные берега, совершенно не понравился этот пространный выговор. Он собирался плыть к вулканическому острову Терсейра на Азорских островах. Берроуз решил не подчиниться приказу Дрейка. В итоге Дрейк освободил его от командования и поместил под арест. 21 мая он написал, что Берроуз «проявил себя в этом деле не так хорошо, как мне хотелось бы, ради него самого, и… совершил двойное преступление не только против меня, но и более того». В итоге «я освободил его от чина».

Попытка Берроуза бросить вызов авторитету Дрейка с самого начала была обречена на провал. Дрейк считался самым способным капитаном английского флота и за двадцать с лишним лет совершил немало морских подвигов, не последним из которых было его успешное кругосветное плавание. Берроуз же был известен только тем, что однажды отправил на виселицу десять человек, одного за другим. И теперь он пытался подвергнуть сомнению беспрецедентные заслуги Дрейка.

Дрейк пришел в ярость, однако взял себя в руки и не стал отвечать Берроузу тем же. Он посовещался со своим капитаном Томасом Феннером и капелланом Филиппом Николсом, и вместе они составили список обвинений. Затем он вызвал Берроуза на флагман, где в присутствии Феннера и Николса обвинил его в неповиновении и официально отстранил от командования.

Ошеломленный Берроуз запоздало понял, что зашел слишком далеко, и написал письмо с извинениями, но оно не смягчило Дрейка. Бывший капитан неожиданно оказался пассажиром на собственном корабле. Вскоре Берроуз спровоцировал мятеж, хотя позднее утверждал, что понятия не имел ни о каком бунте. В конце концов нарушителя спокойствия отправили обратно в Англию, что оставляло Дрейка с полной свободой действий, но всего с девятью кораблями.

Чтобы отвлечься от неприятного происшествия с Берроузом, Дрейк решил написать о своих успехах Уолсингему. «Богу было угодно позволить нам захватить множество фортов, барков, каравелл и разных других судов, общим числом более сотни, многие полностью загруженные веслами для галер, досками и бревнами для кораблей и пинасов, обручами и планками для бочек и множеством всякой провизии для их огромной армии». Захватив эту огромную добычу, Дрейк приказал «всю ее спалить дотла, дабы нанести их Королю еще больший урон в придачу к потере кораблей». Ненависть Дрейка к испанцам горела так же ярко, как этот огонь. Он с нетерпением ждал новой, еще более масштабной битвы. Капитан упомянул те «огромные силы, которые, как мы слышали, король Испании собирает в проливах». «Готовьтесь в Англии стоять как можно крепче, – предупреждал он, – и ждите неприятеля с моря».

В заключение Дрейк написал: «Остановите его сейчас раз и навсегда».

14 мая Дрейк со своим флотом прибыл в гавань Лагуша, небольшого порта на самом южном побережье Португалии, где крутые скалы возвышались над мерцающей водой цвета кобальта и изумруда. Лагуш славился как процветающий центр работорговли. Дрейк высадил на берег тысячу солдат, и они направились к ближайшей крепости. Форт не оказал сопротивления, и Дрейк захватил его. Замок Сагреш, стоявший на мысе в полутора километрах от него, оказался не такой легкой мишенью. Местный гарнизон состоял из сотни хорошо вооруженных солдат, и они были готовы защищать замок и свои семьи, спрятавшиеся за стенами. Дрейк поджег ворота замка и два часа осаждал форт, пока командующий не сдался.

На следующий день Дрейк повел своих людей на расположенный неподалеку монастырь. Монахи заранее бежали оттуда, спасая свою жизнь. По сообщениям испанцев (вероятно, предвзятым), люди Дрейка разгромили монастырь, уничтожили религиозные символы и подожгли строения: «Они предавались своему обычному обжорству и пьянству, дьявольскому разгулу и непристойностям. Они украли все, что нашли, а затем подожгли монастырь, но сначала совершили тысячу бесчинств и дьявольски надругались над образами святых по своему нечестивому еретическому обычаю».

Дрейк не участвовал во всеобщем дебоше. Вместе с другими джентльменами он вернулся на корабли, позволив матросам творить все, что им вздумается. Набег закончился осквернением католического храма. Ничто не могло заставить испанцев сильнее презирать Дрейка и его людей. Но Дрейку не было дела до их презрения – он продолжал мстить испанцам за ту жестокость, от которой он и его покойный кузен Роберт Баррет пострадали много лет назад.

Затем Дрейк направился к Сагрешу на южной оконечности Португалии, где располагалось мореходное училище, основанное в 1418 г. королем Энрике Мореплавателем. Словно желая бросить ему вызов, Дрейк встал на якорь недалеко от берега и захватил почти сотню португальских кораблей и каравелл, избавив их от запасов обручей, весел и бочковых планок (деревянных планок, из которых делали стенки бочек). Опись своего улова он отправил Уолсингему: «Уверяю Вашу милость, что общий вес обручей и планок составлял никак не меньше 16 или 17 сотен тонн». Он приказал «спалить все это дотла, дабы нанести королю еще больший урон в придачу к потере кораблей». Без этих скромных предметов не могла обойтись ни одна корабельная команда, а значит, Испания не могла победить.

Стремясь сохранить человеческие жизни, что было в целом свойственно его набегам в любом уголке мира, Дрейк освободил португальских моряков. «С португальцами я приказал обращаться хорошо и отправил их