– Меня интересуют пассажиры «форда», если они там были. Или пассажир. И…

Икер неожиданно замолчал. Из-за маленькой вещицы, которую вытащил из пакета последней. Ею оказался крошечный, изрядно потрепанный бисквит, – в «Макдоналдсе» их не предлагают. А вот в любой другой кофейне – пожалуйста. Темно-зеленый цвет упаковки показался Субисаррете знакомым: что-то похожее ему сунула Лали во время разговора на яхте. Лали назвала бисквит «печенькой» и сообщила, что прихватила его в номере покойного Кристиана Платта, которому уж точно печенька не понадобится. Не понадобилась она и людям, опустошившим коробки и коробочки с соусами и гамбургерами. Да и представить, что кто-то покусится на этот бисквит, было сложно: выглядел он не очень. Как будто долго провалялся в воде, а потом был вынут и высушен; под бумажкой, наверняка, скрывается неаппетитная слипшаяся масса. Но не она заинтересовала Субисаррету – едва заметная, чудом сохранившаяся надпись:

EEN OUDE HOEFIJZER.

Странный набор букв ничего не сказал бы инспектору, если бы на противоположной стороне упаковки не имелся дублирующий перевод, выполненный тем же шрифтом —

THE OLD HORSESHOE[27].

А чуть ниже шло и вовсе убийственное – Brugge.

Кофейня «Старая подкова» в Брюгге – то самое место, где Альваро Репольеса видели в последний раз. В последний – перед тем как живой Альваро стал мертвым Кристианом Платтом. Наверняка идею с маленькими именными бисквитами придумал и воплотил в жизнь тихоня и фантазер Андрес, его брату – одутловатому и не слишком любезному Питеру и в голову не пришло бы заморачиваться такой идеей. Но Андрес давно покоится в могиле, и запаса печенек хватило бы ненадолго, разве что на пару недель или того меньше, ведь Питер вполне мог меланхолично сожрать их у себя за стойкой.

С молоком.

Ровно то же Субисаррета обещал сделать Лали – съесть печеньку с молоком; а потом сунул бисквит в карман пиджака и тут же забыл о нем. Пропустил мимо ушей справедливое замечание ангела – «некоторые кладут себе что-то в карман, а потом забывают вынуть».

Вот ему и напомнили.

Но каким образом бисквит из Брюгге оказался в пакете с мусором в Пасахесе? И что написано на упаковке его собственного бисквита, оставленного в белом пиджаке? Больше всего Икеру хочется оказаться сейчас в своей квартире и еще раз взглянуть не печеньку.

– …Что «и»? – донесся до Субисарреты голос Микеля.

– Что?

– Вы говорили о пассажирах «форда». А потом хотели добавить еще что-то.

– Ничего. Просто отправишься в «Макдоналдс» на Травесия де Гарбера и узнаешь, кто приезжал. Все. Это по тому, что нужно сделать в самое ближайшее время.

– В пять утра?

– В пять, в шесть – какая разница? Если Виктор подъезжал туда на машине, его обслуживали в «Автомаке». А он работает круглосуточно, нет?

Микель вздохнул и поскреб подбородок, а Субисаррета продолжил:

– Теперь по Ируну. Что у нас там?

– Пара ребят дежурит поблизости со вчерашнего дня, но Варади так и не объявился.

– Ничего другого я не ожидал.

– Так мы снимаем наблюдение?

– Нет. Пусть еще поскучают немного в этой цыганской дыре, вдруг он там появится. Один шанс из тысячи остается.

Покончив с боковыми пластиковыми карманами, Субисаррета перешел к бардачку, где надеялся найти что-то, относящееся к самому «форду» – хотя бы страховку и техпаспорт. Но обнаружил лишь несколько рекламных буклетов, которые обычно затыкают под дворники: промо-листовки сотовых операторов и тайских забегаловок, скидочные книжки супермаркетов, брошюру «Иисус любит тебя», отпечатанную на плохой бумаге.

– Не густо, – заметил Микель, когда Субисаррета вынул последний буклет. – Зачем он собирал всю эту дрянь?

– Может, было просто недосуг выкинуть. У тебя в бардаке валяется то же самое… Погоди-ка!.. Иисус нас точно любит. Как думаешь, что это такое?

Сложенный вдвое листок бумаги лежал в религиозной книжице, и было непонятно – то ли Виктор забыл его вынуть, то ли оставил намеренно.

– Похоже на квитанцию, – Микель заглянул через плечо Субисарреты. – Получено семьдесят пять евро, вот только неясно за что. «Синдбад-Мореход», площадь Эасо, пять. Что это за фигня такая – «Синдбад-Мореход»?

– Не ресторан и не кафе, бумажка не похожа на счет. Магазин?

– Наверняка, какая-нибудь затхлая лавчонка…

– С чего ты взял, что затхлая?

– Ну как же! Чем невзрачнее лавка – тем помпезнее название, я давно это понял. И часы работы есть! С десяти до двадцати ежедневно, исключая воскресенье… Погодите, шеф! Это совсем рядом со станцией Эуско, от нее ходят электрички до Ируна. Как раз туда, где живет чертов Варади…

– У Варади есть вот эта машина, – Икер похлопал ладонью по дверце «форда». – Так что вряд ли он пользовался электричками.

– Не думаю, что эта развалюха никогда его не подводила, – возразил Икер.

– Ну, может быть. Что с того?

Это и впрямь может ровным счетом ничего не значить. Как и то, что рядом с площадью Эасо находится не только станция, но и улица Сан-Роке, где жил Альваро Репольес. Икер бывал там сотни раз и неплохо знал не только прилегающие к Сан-Роке улицы и площади, но мало-мальски симпатичные магазинчики, бары и сидрерии. Вот только вывеска «Синдбад-Мореход» ему не попадалась. Теперь представится случай познакомиться и с ней. Подумав об этом, Субисаррета сунул бумажку с адресом в карман пиджака и снова взглянул на Микеля:

– Ты как будто чем-то расстроен?

– Не то чтобы…

– Предпочел бы, чтобы в машине оказался труп?

– Во всяком случае, тогда бы это все не выглядело такой рутиной, – ушел от прямого ответа помощник.

– Труп, безусловно, оживил бы пейзаж. Но не забывай, что один у нас уже есть, зачем множить неприятности? Сделаем так: ты возьмешь на себя яхт-клуб и этого Серхио. И «Макдоналдс» на Травесия де Гарбера. А я навещу морехода по имени Синдбад.

– А царь горы? Костас Цабропулос?

– Им займемся чуть позже.

– Позже? – удивился Микель. – Он может съехать в любую минуту, покинуть город, покинуть страну. Где потом его искать?

– Ты ведь видел его, он непростой человек. Установить за ним постоянное наружное наблюдение не получится…

– Но…

– Не получится, – отрезал Субисаррета. – Сразу раскусит, поверь мне. И покинет страну еще быстрее, чем ты ожидаешь. И помешать ему мы не сможем. Предъявить-то твоему Цабропулосу нечего, кроме прогулок по смотровой площадке и посещения кофейни.

– Что тогда?

– Собери о нем сведения, которые можно собрать. Тогда и решим.