В тот день я был на прекрасном спектакле, который Елена поставила с детьми, а вечером она пришла на встречу, посвященную чтению Данте. Это была очень трудная для меня встреча. Я говорил полтора часа, но мою речь постоянно перебивал перевод, к тому же в русском тексте совсем не так слышны рифмы, и от этого теряется музыка текста. В общем, мне казалось, это был провал. Выходя, я заметил Елену, она бросилась мне навстречу в слезах, обняла меня и сказала: «Спасибо, спасибо, я так вам благодарна, вы вернули нам звезды». Данте вернул нам звезды.

Еще больше поразила меня встреча с одним из учеников моего друга, организовавшего эту поездку. Мы встретили этого юношу ровно в тот момент, когда входили в университет. Он был очень маленького роста. Нас представили друг другу, и он рассказал свою историю. «С самого раннего детства я жил в интернате для детей с нарушениями в развитии. Это был ад. Там никому ни до чего не было дела. А я хотел учиться, узнавать разные вещи, но все это было невозможно». То, что он описывал, было чудовищным местом бесчеловечности и упадка. А затем он добавил, как нечто совершенно естественное: «К счастью, потом я ослеп». — «Как это к счастью? Что ты такое говоришь?» — «Когда я стал слепнуть, меня перевели в интернат для слепых. Это были лучшие годы моей жизни, там все чем-то интересовались, одни играли на чем-то, другие слушали музыку, кто-то учил латынь, кто-то учился по аудиокнигам… Там моя жизнь расцвела!» Он оказался невероятно образованным человеком: собрал огромную библиотеку из 30 аудиокниг и за последний год, по его словам, прочел сто пятнадцать. Я было не поверил. «Просто я читаю очень быстро, — объяснил он, — мой плеер можно настраивать на разные скорости воспроизведения. Я слушаю книги (на самом деле он сказал „я читаю книги“) на пятой скорости, на самой большой, и успеваю таким образом прочитывать больше». Потом он добавил: «Но некоторые книги, Аристотеля, например, или блаженного Августина, я слушаю на третьей».

Думаю, что каждому случалось в какой-то день встретить сто человек и понять, что один из них — твой, невозможно объяснить почему, но, в отличие от остальных девяноста девяти, ты чувствуешь, что он для тебя был предназначен. Все сто тебе симпатичны, ты с каждым поздоровался, поговорил, но один тебе ближе всех остальных. Так для меня случилось с этим молодым человеком. Особенно остро я почувствовал это, когда в конце спросил: «Чего бы тебе хотелось?» — а он ответил: «Снова увидеть звезды». В этот момент он покорил мое сердце. В дневнике своего путешествия я написал огромными буквами: «Олег должен снова увидеть звезды». Не знаю как, но мы должны это сделать. На сайте www.franconembrini.com я буду сообщать о том, как идет начатый мною сбор средств, потому что, по-видимому, это обратимая слепота, которую можно излечить[216].

А теперь приступим к чтению. Прежде всего коротко припомним, как устроен «Рай» Данте. Согласно средневековым представлениям, Земля находится в центре сферы, называемой подлунным небом, вокруг которой располагается следующая небесная сфера, потом еще одна и еще — всего семь небесных сфер, каждая из которых носит имя одной из планет. Данте проходит сквозь все эти семь небес, потом посещает небо неподвижных звезд и хрустальное небо, а потом за девятым небом наступает Эмпирей — место обитания Бога. Блаженные души обитают вместе с Богом в Эмпирее, но для удобства повествования Данте располагает встречи с ними в различных небесных сферах. Благодаря этому он создает структуру и иерархию отдельных добродетелей. Представ же перед лицом Бога в сердце мистической розы, Данте заново встречает весь сонм блаженных душ, святых и ангелов, собранных в своего рода амфитеатре. Такова схема «Рая».

Прежде чем перейти к чтению песни первой, прочтем начальные стихи к песни второй, они позволят нам сразу определить основные темы всей кантики. Начало песни второй — знаменитое «увещевание читателей» — это предупреждение, которое Данте дает тем, кто собирается проследовать с ним в «Рай» (ст. 1–15).

[Вы, все это время следующие «за кораблем моим певучим», то есть плывущим в море бытия с помощью стихов, «поворотите к вашим берегам» (откуда вы прибыли) — лучше не пускайтесь в путь, потому что не сможете угнаться на своих «челнах зыбучих» за моим кораблем и потеряетесь.]

Данте говорит о себе: я корабль и отправляюсь в плаванье. Смотрите, если вы хотите следовать за мной, то не отставайте: это все не шутки, мы собираемся увидеть, как на самом деле устроено все, что лежит в основе бытия, а для этого необходимо огромное желание и огромное сердце. Это не для теплохладных, им такого путешествия на маленькой лодочке не одолеть. Хотите следовать за мной — спросите себя, сможете ли вы жить на высоте устремлений своего сердца, сумеете ли отмести все предрассудки, отдать все, отказаться от всех возможных схем и остаться в той наготе, которая позволит перебросить сердце по ту стороны преграды. А если вы плывете «в челне зыбучем», если привязаны к своим мелким делам, хотите защищать свои мелкие мысли, то возвращайтесь «к вашим берегам», потому что, не имея дерзновения, вы потеряете меня из вида, вы не угонитесь за мной.

«Здесь не бывал никто по эту пору» — этими строками, этими стихами я совершаю то, чего еще никто никогда не совершал. «Великим морем бытия» я вхожу, говорит нам поэт в первой песни, к которой мы еще вернемся, в Божественное видение всего; я буду видеть все так, как видит Бог, Его глазами я буду смотреть на вас, на себя, на все, что происходит в сей день и в сей час. Я буду стремиться видеть с Его стороны, видеть истинную суть вещей. Это великая задача, и она требует большой отваги и великого смирения.

И затем он обращается к отважным: «А вы, немногие» — и это несомненная отсылка к евангельскому «Ибо многие суть званы, немногие — избраны» (Мф. 22: 14).

Вы, смело поднявшие ваши головы, вы, сделавшие свой выбор, вы, неравнодушные, — к ним обращается Данте, и тут нельзя не вспомнить, что на пороге «Ада» мы встретили безразличных, бесконечное число тех, кто не осмелился принять решение, занять позицию.

А вот вы, говорит Данте, решившие вкусить «ангельского хлеба» (то есть мудрости, истинного вкуса, который открывается, если принимаешь все таким, как оно есть), того хлеба, жажду которого на земле утолить невозможно, — плывите за мной, «вам можно смело сквозь морские дали свой струг вести», следуйте по остающемуся от моего корабля следу.] Это предостережение, инструкция, необходимое условие, о котором нужно вспомнить, чтобы быть готовыми к чтению песни первой: