Служащий камеры хранения, увидев в офисе на доске объявлений фото Алана Холлингсворта и Бренды, опознал девушку. Этот Гордон Коллинз видел мисс Брокли в день ее гибели. Она стояла под эскалатором в секции, где сдают на хранение чемоданы. К очереди не приближалась. Какое-то время вроде как читала газету. Подобно Иден Ло, клерк решил, что она от кого-то прячется.

Инспектор Феннимор задал ему все вопросы, которые пришли бы в голову Барнаби. Старший инспектор читал стенограмму с удовольствием, благодарный коллеге, который избавил его от поездки в Хитроу.

Несмотря на все настоятельные просьбы Феннимора взглянуть еще, присмотреться и подумать, служащий не припомнил, чтобы принимал багаж у Алана Холлингсворта или выдавал ему что-то. Он сообщил, что в тот день в камере хранения кроме него дежурили еще двое и, возможно, багаж принимал и выдавал квитанцию кто-то из двух других.

Обоих опросили с тем же, отрицательным, результатом. Каждый день через камеру хранения проходит несколько сотен человек, и надо обладать исключительной внешностью или необычно себя вести, чтобы тебя запомнили.

Замечательный инспектор Феннимор умудрился пополнить еще одним фрагментом сложный пазл с чашкой кофе. Холлингсворт отправился в «Хаген Дас», купил кофе, который не стал пить, и сразу же ушел. «Зачем? — спросил себя умница инспектор. — Зачем покупать чашку кофе, если ты не собираешься его пить?» Ответ: ему велели положить под блюдце багажный талон.

Феннимор предъявил служащим камеры хранения фоторобот старухи: не видели ли старую каргу в тот день? Ответы были однозначно отрицательными. Тогда инспектор поинтересовался, какова была бы реакция служащих, если бы такая, как она, предъявила им багажную квитанцию. Все трое сошлись на том, что это привлекло бы внимание и вызвало вопросы. В принципе ничего противозаконного нет в том, что багаж сдан одним человеком, а получен другим. Но грязная попрошайка?! Из чего, писал Феннимор, он сделал вывод, что старуха, взяв квитанцию, отдала ее третьему лицу. Что квитанцию взяла именно она, сомнений не было, потому что мисс Иден Ло убрала чашку со столика сразу же после того, как спугнула старуху.

В том же факсе были указаны день и место предварительного слушания по делу Бренды Брокли (вторник, Хаунслоу-центр), а также выражалась искренняя готовность оказать любую помощь каустонской полиции.

Барнаби отложил листок. Вспыхнувший было интерес, ощущение, будто что-то сдвинулось наконец с места или в деле открылся новый аспект, быстро гасло. Что они узнали такого, о чем не догадывались раньше? Только то, что выкуп находился не в авоське старой карги, а в отсеке камеры хранения.

— Сообщи, что мы всё получили. И не забудь выразить нашу особую признательность.

— Да, сэр, немедленно. — И, не желая смиряться с быстрым возвращением Барнаби в состояние угрюмой замкнутости, Трой предложил: — Лично я после этого думаю устроить перерыв. Перекусить с столовой. Вы тоже идете?

Последняя реплика прозвучала при виде того, как шеф снимает с вешалки свой пиджак.

— Нет. Я в бар.

Трой моргнул и незаметно, как ему показалось, взглянул на часы. Всего лишь двенадцать тридцать.

— Вас что-то беспокоит, сержант?

— Нет, что вы, сэр.

Причины для беспокойства, собственно, не было никакой. Хотя, надо признать, Трой еще ни разу не замечал, чтобы старикан выпивал посреди рабочего дня. Что ж, все когда-нибудь бывает впервые…

Тем не менее составлением и отправкой ответного факса в Хитроу сержант занялся с чувством некоторой неловкости.

На самом деле Барнаби взял всего-то полпинты мягкого пива[65], сыр и фермерскую булочку с томатом. Фермерская булочка ничем не отличалась от городской булочки, разве что была обильно посыпана мукой и стоила на пенни дороже.

Он терзал зубами неаппетитный кусок сыроватого теста, когда в голову пришла блестящая идея, на что убить во всех отношениях непродуктивный перерыв: нужно пойти и купить духи для Джойс.

Листок с адресом ближайшего стокового центра лежал у него в бумажнике, как и кредитные карточки. Барнаби доехал до Аксбриджа, наполнил бак, выехал на магистраль А407 и через тридцать минут уже добрался до центра города.

Служащая полиции Титеридж, которая по его просьбе наводила справки, очень подробно проинструктировала старшего инспектора о местонахождении магазина. Это пришлось очень кстати, потому что магазинчик «Ле Парфюмери» притаился на крошечной булыжной улочке позади норманнской церкви. Барнаби мог бы кружить часами, но так его и не обнаружить.

Парфюмерная лавка представляла собой восьмиугольную бонбоньерку с зеркальными стенами, где вновь и вновь множились хрустальные флаконы и перевязанные ленточками футляры, которыми были уставлены все полки.

Миловидная женщина с облаком темных волос, одетая в розовый рабочий халатик, улыбнулась и спросила, требуется ли Барнаби ее совет. Он сказал, что ищет «Джой».

— Духи или туалетную воду, сэр?

— Хотелось бы духи. По случаю знаменательной даты.

— Флаконы по одной унции[66] у нас закончились. Но есть упаковка по две унции. — Она сняла с полки сверкающую бело-золотую коробочку, перевязанную красной лентой. — Или вот эта, по пятнадцать миллилитров.

Вторая была очень маленькой. Прямо-таки крошечной, на взгляд Барнаби. Как-то неловко дарить подобную малость госпоже своего сердца по случаю круглой даты. Пятьдесят как-никак.

— Пожалуй, я возьму первую.

— Спасибо за выбор, — улыбнулась ему женщина и стала упаковывать коробочку с флаконом в папиросную бумагу цвета фуксии, а затем в отливающий золотом станиоль. Она обвязала все шелковой лентой, сделала несколько затейливых бантов и, достав из-под прилавка бархатную розу, чуть более густого тона, чем ее халатик, закрепила стебель на ленте.

— Очень мило, — похвалил Барнаби. К этому времени он уже открыл чековую книжку и снял колпачок с ручки. — Ну и какова сумма ущерба?

Она назвала цифру и тут же вскрикнула:

— Ой, вы, кажется, уронили…

— Ах да, действительно. — Он наклонился и поднял колпачок. От быстрого движения ему сделалось дурно. Впрочем, не так дурно, как несколькими секундами ранее. — Четыре… — произнес он хрипло и прочистил горло, — четыре…

— Четыреста семнадцать фунтов одиннадцать пенсов, сэр, — услужливо повторила продавщица и, наблюдая за тем, как перо, царапая бумагу, словно против его воли, выводит сумму цифрами и прописью, пропела: — Какой-то девушке крупно повезло!

Она подумал, сообразил Барнаби, что это подарок любовнице. Подношение, призванное искупить вину за тайное прозябание в наемной квартире.