дальний угол. К счастью, мой любимый столик свободен, он находится в удалении от остальных и огорожен стеной из стеллажа, уходящего под самый потолок, в котором для декора стоят различные баночки с кофе, книги, красивые светильники. Благодаря этому складывается ощущение, что находишься в сказочном доме. Большие белые свечи в центре стола дополняют атмосферу, а летающий аромат специй разжигает аппетит.

Садимся друг напротив друга на мягкие диваны, заваленные подушками, и снова устанавливаем зрительный контакт. Словно взглядами пытаемся рассказать о чувствах и важности данного момента.

— Что будете заказывать? — рядом с нами возникает официант.

Даже не поворачиваюсь в его сторону, всё так же неотрывно глядя на Джея, делаю заказ. Родное лицо сосредоточенное, уставшее — не удивлюсь, если он скажет, что не мог сегодня заснуть. А когда мы остаёмся наедине, говорю:

— Я здесь и я тебя слушаю, — протягиваю руки, чтобы взять его большие ладони в свои. — Почему ты носил маску? — нервно сглатываю, а после молча жду, даю Джейсону всё мне рассказать.

Ему требуется какое-то время подобрать слова, официант ставит перед нами стаканы с дымящимися напитками, меренговые рулеты и оставляет снова одних. Джейсон прочищает горло, а после рассказывает историю, от которой сжимается моё сердце.

— Я никогда не хотел быть на большой сцене. Страсть к танцам перешла по наследству от мамы, но, видя, сколько сложностей у неё было в жизни из-за известности, мне хотелось держаться как можно дальше от этого мира. Хотя она постоянно твердила, что, если захочу, могу и её затмить своим талантом, — он смеётся, но в этом смехе чувствуется глубокая грусть и боль, которую Джейсон носит в сердце. — А когда ей поставили диагноз с неутешительными прогнозами, мы бросили все силы на сборы средств, но не могли собрать даже половину. Продавать квартиру мама категорически отказывалась, как и просить помощи у коллег. Она была очень гордой, постоянно твердила, что у каждого своя судьба и что у неё в жизни было очень много прекрасного. Настолько много, что хватило бы на десятки других человеческих жизней, — его руки холодеют, дёргается кадык, а голос выдаёт всё скопившееся напряжение. — Тогда я пошёл на этот конкурс, впервые надел маску и впервые проиграл. Проиграл всё. Но самое страшное, что я не смог осуществить её мечту.

— Какую мечту?

— Побывать в Израиле, — он на мгновение отводит взгляд, но после вновь возвращает его ко мне. — Может, это глупо, но мне хочется когда-нибудь съездить туда за неё.

Боже, моё сердце не выдержит такого напряжения.

— Не глупо, это прекрасное желание. Я бы с удовольствием составила тебе компанию, — улыбаюсь сквозь слёзы, и уголки губ Джейсона на мгновение тоже устремляются вверх, но после вновь не остаётся и намёка на улыбку.

Кофе стынет, по моим щёкам текут слёзы, а весь мир теряет свет. Как мне хочется забрать хотя бы частичку боли, которую испытал мой любимый мужчина. Но несмотря ни на что, он смог сохранить свою жизнь. Свою настоящую жизнь, свой угол комфорта. Не дал популярности забрать то нежное, хрупкое, которое все хотят скрывать от посторонних глаз.

— Почему Джокер? — понимаю, что ему тяжело отвечать на все эти вопросы, но будет лучше, если между нами не останется недосказанности.

Мне хочется быть частью его мира, а это значит, что я должна принимать Джейсона со всем багажом, так же как и он меня.

— Потому что, несмотря на всю боль и переживания за маму, мне необходимо было улыбаться. Но я не мог танцевать, смотреть на восторженные лица людей и искренне радоваться. Поэтому выбрал маску, которая олицетворяет всю сюрреалистичность ситуации. Счастье сквозь боль и страдание.

Картер протягивает ладонь, вытирает слёзы с моих щёк, и на его лице появляется лёгкая улыбка. Представляю, сколько у него ушло сил, чтобы открыться мне, впустить в ту часть себя, которая закрыта ото всех.

— А как же теперь? — в голове возникает вопрос, и тут же слова слетают с губ. — Все же теперь знают, что Джокер — это ты.

Он усмехается, словно не видит никаких проблем, хотя я считаю, что Джейсону вряд ли дадут так же спокойно существовать, как раньше.

— Теперь мне должны повысить зарплату, — он смеётся, — всё же у них барменом работает не кто иной, как Джокер.

— Мой Джокер.

Джейсон гладит большим пальцем мою тыльную сторону ладони, приподнимает бровь в удивлении.

— И давно ты стала собственницей? — голос становится заигрывающий, Джей переключается с грустной темы, а его глаза понемногу приобретают прежнюю яркость.

— Наверное, тогда, когда оказалась с тобой на смотровой площадке после боулинга, — признаюсь, что настоящая симпатия возникла именно там.

Решаю подсластить момент десертом. Отправляю первый кусочек в рот — рулет тает, даря наслаждение. Вторую ложечку подношу к губам Джейсона, и он охотно съедает его. Облизывает нижнюю губу, специально проводя медленно языком. Грустные воспоминания уходят на задний план. Рада, что могу помогать ему забывать такие тёмные страницы своего прошлого. Мы напишем свою историю, непременно напишем. Она будет самой яркой, фееричной и незабываемой.

— А я понял, что стал собственником, когда впервые увидел тебя на пляже, — он подмигивает. — Пойдёшь со мной на свидание?

— Я подумаю, — специально дразню, это сразу же действует на Джейсона.

Он пересаживается на мою сторону, одним лёгким движением обвивает мою талию, чтобы подтянуть к себе, а после наклоняется и целует шею. Снова прибегает к запрещённым приёмам, знает мою слабость и пользуется ей.

— Даю минуту, — целует, терзает нежную кожу, а я борюсь, чтобы сдержать рвущийся стон.

Не очень хочется привлекать внимание других присутствующих. Прикусываю губу, продолжаю наслаждаться моментом.

— Минута прошла, — шепчет на ухо, а у самого голос выдаёт возбуждение. — Кажется, я уже готов согласиться на твоё предложение, чтобы поехать ко мне.

— Хорошо, но сегодня мне нужно домой, — глажу ладонью по его щетине, запускаю пальцы в волосы и сжимаю их у корней. —