печь удерживает возле себя лишь тех, кто ей под стать: сильных духом, мужественных, горячих…

Он не только отлично знал мартеновскую печь, он чувствовал ее, как собственное сердцебиение.

Из подручных Алексей Николаевич быстро шагнул в сталевары, успешно пройдя все ступени, ведущие к этой высоте.

Как он радовался, как ликовал, когда узнал, что ему доверена печь. Мы, редакционные работники, поздравляли его, а Грязнов, белозубо улыбаясь, делился планами:

— Стране сейчас нужны горы металла… Скоростные плавки — вот чего должен добиваться каждый сталевар!

Алексей Грязнов стал мастером скоростного сталеварения, правофланговым, на которого держали равнение остальные. Он — один из зачинателей соревнования ударников труда, инициатор совмещения профессий сталевара и мастера.

За каждой из этих привычных фраз — горячая, напряженная борьба с победами и поражениями, удачами и промахами…

Грязнов умел искренне радоваться успехам товарищей. Придет в редакцию сияющий:

— Шалыгин установил рекорд: за шесть часов сорок пять минут сварил скоростную плавку.

Об успехах самого Грязнова редакция узнавала от других…

А вот промахов своих не таил, не прятался за чужую спину.

…Пришел однажды в редакцию туча тучей. Глаза запали. Широкие плечи опустились, будто легла на них непомерная тяжесть.

— Свод на печи поджег. Вот ведь беда какая! И главное, что обидно, — сам во всем виноват! Теперь все, кто любит жить по принципу: тише едешь — дальше будешь, — начнут в меня пальцем тыкать: вот, полюбуйтесь, какие они — инициаторы-новаторы! Но забота не о них, главное, чтобы товарищи голов не вешали!

Бывший моряк-краснофлотец, он терпеть не мог «штиля». В любом деле любил он крутую волну.

Самой высокой из его волн была борьба за выношенный и выстраданный им такой стиль работы на печи, когда сталевар и мастер — одно лицо.

На личном примере Алексей Николаевич доказал, что это вполне осуществимо.

Почин Грязнова одобрил директор комбината Г. И. Носов, поддержал Челябинский обком партии. А затем состоялось решение Наркомата черной металлургии СССР, где было сказано:

«Поддержать инициативу сталевара Магнитогорского комбината товарища Грязнова о совмещении профессий сталевара и мастера и о переходе на новую систему работы «сталевар-мастер».

Датировано это решение апрелем 1940 года…

…Когда грянула Великая Отечественная война, передний край Алексея Грязнова переместился на боевую линию огня…

— Мое место там. — Его светлые глаза смотрели задумчиво и строго. — Сталь варить я еще успею. Война — это временно. А труд вечен.

Среди наших семейных реликвий бережно хранится пожелтевшая телеграмма многолетней давности:

«Поздравляю магнитогорцев праздником двадцать четвертой годовщины Октябрьской революции желаю больших успехов выплавке чугуна стали боевой вам привет Алексей Грязнов».

Он погиб, защищая Родину.

…Недавно мне снова довелось свидеться с Алексеем Грязновым. Точнее — с улицей его имени. Как все улицы правобережного Магнитогорска, она светла и просторна. Узорные тени листвы лежат на асфальтовых дорожках.

Я шла, размышляя: каким бы он был сейчас, Алексей Николаевич Грязнов? Кем бы он был: мастером, начальником цеха, партийным работником? Или, верный своему призванию, варил бы скоростные плавки на новых огромных печах, выдающих не потоки, а реки металла? Не знаю… Но в одном уверена твердо: он был бы там, где нужнее. На переднем крае своей судьбы! И как в далекие свои молодые годы, жил бы горячо, неуспокоенно, крылато. Не просто жил, а боролся. Во имя настоящего. Во имя будущего.

Об Алексее Грязнове нельзя думать как об ушедшем навсегда. Течет, бурлит молодая улица. Это продолжается его жизнь. Это — он. Плавится в мартеновских печах очередная скоростная плавка — это тоже он. Развеваются, пламенеют на широком ветру октябрьские победные знамена — он искра их высокого пламени. Жаркая, негасимая!

ПЛАЧУЩИЕ РУКИ Под смолистыми стрехами Прятались голуби. Обезумевший ветер Врывался в жилье. А на озере, Встав на колени над прорубью, Госпитальные няни Полоскали белье. Задубели, на них Телогрейки и чеботы, А работе, казалось, Не будет конца. Но в груди их стучали Упрямые молоты — Милосердные, сильные в горе                                               сердца. На солдатском белье, В этом пекле морозном Густо пролитой крови Ржавели следы. С женских пальцев стекали, Как горючие слезы, На лету замерзавшие                                  капли воды… Мы не часто друг к другу Бываем внимательны. Даже прошлое вспомнить — И то недосуг, Но вовек не забыть мне Усталых, старательных, Обожженных морозом Плачущих рук… СУРОВЫЙ ТАНЕЦ И на току И в чистом поле В войну я слышала не раз: — А ну-ка, бабы, Спляшем, что ли! И начинался сухопляс. Без музыки. Без вскриков звонких, Сосредоточенны, строги,