тронного кресла, откуда иду прямо в кабинет его величества, где мне предлагается завтрак. А когда я возвращаюсь, оставшиеся дамы примечают, нет ли на моем лице следов усталости, не сломано ли перо в моей прическе, не забыла ли я в покоях короля перчатку».

Откровеннее некуда. Лучше бы она думала не о перчатках. Тем не менее брат знал, что Георг IV относится к Долли с явной благосклонностью, она составляет избранное общество в Виндзоре и Брайтоне, бывает на всех праздниках и королевских прогулках. Какой простор для работы! Делай дело. Не плошай!

Нет. Собственный салон. Пребывание на острие момента. На скрещении политических шпаг, в качестве своего рода секунданта – хозяйки и лучшей собеседницы было важнее. Но мог ли Шурка осуждать ее за то, чего она добилась сама, своими руками, одна из длинной череды блеклых посольских жен? Почти без опоры на мужа или на свой двор – так ей, во всяком случае, казалось.

Долли жила на третьем этаже Круликарни, в линии покоев, отведенных для статс-дам и фрейлин. Это была особая милость, выхлопотанная ей братом. Для чего одна из менее знатных «девушек» вылетела из списка и ее пристроили этажом выше, опять же потеснив слуг. Несчастная смертельно обиделась, о чем княгиня Ливен ничего не знала, а знай – не задумалась бы.

Зато ее покои оказались стена о стену с обиталищем графини Апраксиной. Последняя так тщательно скрывала роман с братом, что не заметить его было просто невозможно – через край уловок и ужимок. Если принять во внимание тот факт, что все залы располагались анфиладой, то не сталкиваться дамы просто не могли. Опущенные долу глаза Софи и какая-то девичья манера проскальзывать побыстрее смешили Доротею.

Однажды она нарочно поднялась с кресел, где завтракала перед низким столиком, и преградила бедняжке путь.

– Мадам, – сказала княгиня, беря Апраксину за руку. – Раз уж вы решились переступить через запреты, то носите свое бесчестье гордо, с высоко поднятой головой, как знак боевого отличия. – Софи хлопала пушистыми ресницами. – Мой брат – такая дичь, которая попадает в зубы далеко не каждой охотнице и только когда сама этого хочет.

Но по испуганному, оленьему выражению лица графини собеседница поняла, что та считает дичью себя – очень опрометчивой, лично отправившейся к волку в логово.

– Я знаю, – примирительно сказала Долли, – вы любили моего брата много лет назад. Но он того стоит. Не стыдитесь хотя бы меня.

Она увела Апраксину к себе на кресла и стала угощать яблочным конфитюром, который намазывала на поджаренный хлеб, поданный к чаю.

– Очень сожалею, что более не могу позволить себе ни масла, ни сливок, – вздохнула княгиня. – Возраст.

Софи осмелела.

– То есть вы никого не осуждаете?

– Жизнь коротка, – пожала плечами Долли. – Вам хорошо с ним?

Апраксина сделала такое выражение лица, словно наклонилась к розовому кусту.

– Это единственное, о чем стоит думать, – уверила ее Ливен.

– Но он думает, – вздохнула гофмейстерина. – И казнит себя, что не удержался.

– Напрасно.

– На самом деле его отношение к семье другое, – попыталась объяснить Софья Петровна. – И я для него ничего не значу.

Какая прелесть! Даже поправ общественную мораль, эти люди продолжали терзаться и отстаивать свои мнимые ценности. Из пекла подтягивали Херувимскую песнь!

Долли похлопала собеседницу по безвольно упавшей руке.

– Во всяком случае, я ваш друг. Помните об этом.

На сей раз, возвращаясь в свои покои, она застала Апраксину, сидевшую на тех же креслах и крепко прижимавшую к животу какой-то пакет. При виде Долли графиня вскочила и подалась к ней.

– Здесь у вас был неизвестный человек. Я заметила его, когда шла через комнаты. Отворила дверь, и вдруг прямо у стола… Он перекладывал бумаги, шарил. Я его спугнула.

– Что? – не поверила своим ушам княгиня. Гнев залил ее лицо мертвенной белизной.

– Это был какой-то поляк, лакей. Ливрея у него нездешняя, непривычная. Тут все в белом с золотыми кистями. А тот красный с золотом. Но, как принято, в парике. Поэтому я и подумала, что служитель…

Долли еще больше поразилась: цвета дома Чарторыйских. Неужели трудно хотя бы переодеть челядь, приказав исполнить тайное поручение? Все топорно, шито белыми нитками. Они бы еще боевых холопов прислали! Польша!

– Интересно, что искали? – протянула Ливен, как бы рассуждая сама с собой.

Апраксина протянула ей конверт.

– Я подбежала к вашему столу. Схватила, уж простите, первое, что лежало сверху. И вот тут сижу.

Княгиня смерила ее благодарно-насмешливым взглядом и отобрала конверт. Так и есть, очередное письмо лорда Грея. Только что-то очень плотное. И, спрашивается, кто его принес? Не ее обычный курьер. Кроме того, Ливен в голову бы не пришло хранить важную корреспонденцию не в секретере, не за тайным замочком, а вот так бросово – на столе.

Она взяла нож для разрезания бумаги и вскрыла конверт. Внутри пары страничек с почерком постоянного корреспондента лежало другое послание – вдвое сложенный гербовый лист с золотым обрезом. У Долли застучало в висках. Она развернула второе письмо, и ее ноги сами собой подкосились, просясь сделать реверанс.

– Это от короля, – сказала она вслух. – Простите меня, но с текстом я должна ознакомиться в совершенном одиночестве.

Софи понимающе кивнула.

– Ступайте к моему брату как можно быстрее, – Долли словно вышла из забытья. – Расскажите, что здесь случилось. Пусть немедленно пошлет мне охрану. С этим, – она глянула на бумагу, – опасно просто так разгуливать. Мало ли что? В этой Круликарне можно полк солдат спрятать, а мы и не заметим.

Апраксина прониклась серьезностью происходящего и удалилась. А Дарья Христофоровна села, чтобы успокоиться и унять дрожь в руках. Письмо от короля – не простая вещь, и, должно быть, оно очень важное, раз о нем узнали и хотели найти. Чарторыйский! Вечно озабоченный только своей выгодой. Предатель! И этот человек только вчера предлагал ей союз!

Уняв быстрое, прерывающееся дыхание, княгиня развернула лист:

«Дорогая госпожа Ливен, – очень простое и даже свойское начало, манера Георга, который вообще не привык церемониться. – Только вы могли бы оказать мне необходимую услугу, поскольку находитесь сейчас в Варшаве и имеете редкую привилегию беседовать с вашим императором без посредников. Ни мой посол, ни другие дипломаты неспособны даже понять тех требований, с которыми я к ним обращаюсь. Более того, они должны будут воспринять такое обращение как нарушение закона. Ведь их прямым руководителем является премьер-министр, контакта же с ним по данному вопросу я хочу избежать, ибо наши мнения противоположны, и он имеет возможность проигнорировать мое предупреждение: даже обратиться в парламент за поддержкой, чего я опасаюсь всем сердцем».

Пугающая прелюдия. «Он что, в плену?» – Долли почесала нос.

«Вы знаете здешнюю политическую систему, – продолжал король, – и ничуть не удивитесь моим словам. Итак, я обращаюсь к вам, как к доброму другу британской короны. Окажите мне услугу. Герцог Веллингтон, видимо, принял решение противостоять вашей державе не только в Азии, но и в Европе. Поскольку в Персии дела не складываются удобным ему образом – смерть посла не повела к разрыву, – то на континенте есть еще одна страна, способная отвлечь внимание Петербурга от Турции. Это Польша. Я не знаю, что сейчас должно произойти, но все нити натянуты. Если в Варшаве что-то случится с вашим монархом при коронации, я ожидаю катастрофы».

«Прозрел!» – фыркнула Долли.

«Да, я тысячу раз говорил, что недоволен нынешней войной,