– Дубасить я тебя не стану, – говорит отец. –Поздно тебя дубасить, а ты садись вот тут и поразмысли, как так произошло, чтоты семечко и клубешки посеял, в ничего не взошло. Говорил я тебе: брось ты их,Вася, брось, оставь, нам свидеться надо бурет, не губи ты душу свою. Теперь жесиди тут один, где в каждой лунке пустопорожнее семя, раже птичам небеснымклюнуть нечего и нечем побаловаться здесь случайной мышке. Дурак, одним словом.

Он ушел, растаял в мареве. Я остался один на черной земле, вужасам вечной обреченности и непонимания в душе, и – странная вещь! Солнцеиюльское кажется мне холодным, просто обдает лицо метелью морозного света,прокалывая сосульками лучей рубашонку, а земля наоборот – горячей кажется иживой, как печка, и тянет меня в нее, верней, втягивает, без какого-либонасилия над моей волей, без боли, без моего желания, просто втягивает, и ясогреваюсь, промерзнув до мозга костей под круглою льдиной солнца, но не ощущаюобступившей меня земли, как раньше не ощущал краев воздушного пространства вбезветренный день. И на уровне моих глаз лежат непроросшие огуречные желтыесемечки, укропные и морковные эернышки и пяток здоровенных, о лошадиный зуб,семян подсолнуха. Это я посадил их сам для себя, румал поливать и выраститьтакими, чтобы обломали шапки подсолнухов, созрев, свои стебли… Картофелины вижусморщенные и пожухлые, хрен торчит о того года не вырванный, корешки какие-то…Вон – монетка золотая. Мать обронила ее в молодости, а найти никак не могла…Вон – косточки птичьи, соломинки, веточки, перегной и дар скотины нашей –навоз, богато смешанный с составом земли, но мертво в ней семя, мертв корень.

И вот еще до понимания явленного мне знания, я началследовать ему в земле как над землей, в воздухе, и дышать на семя и корни, иони теплели, готовые к жизни, в не были мертвы, как казалоеь мне. Но если нетеплели, я, превозмогая во сне остатки глупой земной брезгливости, брал их врот, целовал, поил влагой слюны и помещал на место, которое они занимали, ичувствовал в каждом начало жизни. И я удивился: никогда, живя над землей. нечувствовал и не замечал я на ней такого количества жизни! Оне обступала меня совсех сторон и была не понятием, но сущеетвом бесконечно многоликим, чья слабость,хрупкость и зависимость равнялись его всемогуществу и тайне происхождения. Ябоялся пошевельнуться, чтобы не задеть проклюнувшийся росток укропа ивысунувшийся из расщепленного огуречного клювика зеленый жадный язычок жизни, ине стал переворачивать клубни картошки так, чтобы сподручней было белым илиловым колоскам вырваться тура, где мне было холодно, а им тепло. Они саминаходили дорогу к солнцу, а я понимал, чтоо, живя на земле, не знал правилбережного отношения к жизни, способствования ее росту, зрелости и ожиданию часажатвы… Я чуял, что наро мной уже зеленеет ботва, догоняя соседние огороды иполя, и слышал голос то ли отца, то ли одного из подследственных: «Ты возомнилв своей гордыне, что есть на свете мертвые души. Нет мертвых душ! Но естьвидимость отсутствия в них жизни и готовность жить после освящения дыханиемСвета. Ты, главное, не убивай, ты способствуй! В остальном разберутся безтебя!»

Вот какой сон мне приснился, гражданин Гуров… Выутверждаете, что дремал я минут пять? .. Странно. Чувствую себя посвежевшим исовершенно точно знаю, что мне теперь делать. Это мой последний шанс свидетьсяс отцом… Тупика больше нет, даже если это только кажется… Слушайте менявнимательно. Возьмите себя в руки, пососите нитроглицерин и не наложите в штаныот расширения всех сосудое и кишок вашего мерзкого тела…

Я дарю вам жизнь… Да! Дарю. Переживите это сообщение, аусловия, на которых я дарю вам жизнь, мы обговорим позже. Мне тоже нужнообмозговать происшедшее, как непредвиденный и неожиданный момент не в игре, нов жизни… не спешите узнать условия выживания. Они приемлемы… Более того: онидля вас чрезвычайно выгодны. А момент этот, думается мне, я предчувствовал. Нокомбинации такой не ожидал… Нравится мне она. Спасибо, Господи!

Ну, как? Г риятные испытываете эмоции? Представляю… Я тоже«душевно цвету», пользуясь вашим дурацким выражением. Оба мы цветем. А условиемое главное вот какое: завтра, в день моего рождения, мы слегка поддадим,закусим, поболтаем, может, песню споем или цыган зарубежных послушаем, ещеподдадим, и вы, гражданин Гуров, пустите мне пулю в лоб вот из этого«несчастья»…

Не хлопайте ушами. Я сейчас сдую с них пыль. В подробностимоих внутренних дел я вдаваться не буду. Считайте, что я «поехал», думайте чтохотите, предполагайте и так далее, но такая моя смерть – единственный последниймой шанс свидеться с Иваном Абрамычем и всеми нашими… А вы живите. Придет час ис вами разберутся. Вам сохраняетея жизнь без возвращения главных драгоценностейи крупной суммы денег. Куда все это денется, вас не должно интересовать…

Ах, так! Вы полагаете, что все это очередная тонкая, можетбыть, последняя пытка, и вы решились встретить ее лицом к лицу, не страшасьшантажа и вообще ничего не страшась… Полагаете, что, дав согласие влупить мнепулю в лоб, вы ошалеете от надежды и радости, но патрон окажется холостым,если, конечно, раздастся выстрел, и я дьявольски злорадно захохочу, после чегоукокошу вас, так как вы сто раз заслужили муку пострашней смерти…

Вы просто плохо поняли меня, гражданин Гурое… Наоборот: высчитаете меня не таким идиотом, чтобы после всего, что было, после бесед, пытоки издевательств, не только даровать вам жизнь, но и дать пришибить человека,лишившего вас всего, что у вас было и раскопавшего завалы вашей подлой памяти…С логикой такой сладить почти невозможно… Значит, вы не согласны наспасительный для вас выстрел?.. Не верите мне?.. Но ведь если вы не используететакой последний шанс и не дадите использовать его мне, то устрою я вам свиданкус семейством, устрою! И прямо над гробом, над скелетом в кителе, над черепом вфуражке, над блеклыми розами, над орудием убийства! Раньше этого вы неподохнете, если вы думаете исключительно о себе. Можете быть уверены в этом…Согласны?… Тогда я попробую взять вас с другого бока. Согласитесь. Куда выденетесь?

Рябов! Кати сюда кочерыжку на тачанке. Так, гражданин Гуров,знаете, кого прозвали жители пансионата закрытого типа для старых большевиков?.. Не ворочайте рогами. Не догадаетесь. Вашего милейшего папеньку так прозвалиони! Сейчас его ввезут. В связи в тем, что планы мои относительно себя и васнеожиданно изменились, я решил показать вам папеньку до приезда сюда вашихродственников. А приезд их еще не поздно предупредить. Принимаете моепредложение? Нет… Давай его сюда, Рябов!

Это – все, что осталось от вашего отца, гражданин Гуров…Узнаете?.. Трудно узнать. Согласен. Примету какую-нибудь помните? Посмотрите нашею своего родителя, а то еще скажете, что обрубок этот я выкопал наДаниловском рынке или в подмосковной электричке… Есть шрам и пороховые синиещербинки? .. Вот так!.. Учтите: он видит, но слабо, неплохо слышит, но говоритьне может. Не смотрите на меня с ужасом. Это – не моя работа. До таких дел я недоходил… Почему при наличии слуха у него отсутствует речь, я не знаю. Слов, очевидно,нет после всего, что он вынес. Врачи говорят, что бывает такая штука от шока.