Отпечаток на Туринской плащанице демонстрирует нам другую особенность. Иисусу не вытянули руки, но, напротив, согнули: его привязали к поперечной балке за подмышки. По всей видимости, палачи хотели не облегчить страдания жертвы, а продлить их! Вися только на руках, Иисус прожил бы не больше нескольких минут. Но, поддерживаемый веревками, он мучился много часов. Если Иисуса действительно привязали, пора пересмотреть существующий образ распятого Христа! Чтобы поднять крест, требовались усилия нескольких человек. Четыре палача принялись за работу. Затем они укрепили конструкцию вколоченными в землю деревянными колышками.

Утром пятницы у Пилата были и другие судебные заседания. Он приговорил к смерти двух разбойников. Кем они были? В евангельских текстах нет ни единого намека. Возможно, они входили в число тех бунтовщиков, «которые во время мятежа сделали убийство», по словам Марка. Быть может, эти двое были сообщниками Вараввы, которым не дали возможности получить помилование. Но, как и Варавва, они определенно не принадлежали к движению зелотов. Эти люди, по всей вероятности, грабители или разбойники с большой дороги; не исключено, что они были виновны в кровавых преступлениях. Невинного Иисуса распяли среди этих преступников («По ту и по другую сторону, а посреди Иисуса», — уточняет Иоанн). Скорее всего, Пилат велел установить крест с Иисусом в центре, чтобы доиграть и довести до совершенства свою комедию с царем Иудейским: Галилеянина в шутовской короне окружали, словно свита, разбойники, распятые, конечно, на малых крестах (crux humilis). Можно предположить, что у этих двоих тоже были таблички, на которых была написана причина приговора, но уверенности в этом нет. Такие надписи делались от случая к случаю. Чтобы подчеркнуть ужас и единственность страданий Иисуса, христианское искусство часто изображает этих двоих несчастных привязанными веревками. Это лишь иконографическая условность, под которой нет никакого исторического основания. Скорее всего, всех троих распяли одинаковым способом.

В некоторых рукописях приводятся имена разбойников: Иоафас и Маггатрас (в старолатинской версии Евангелия от Луки), Зоафам и Камма (в старолатинском Евангелии от Матфея), Дисмас и Гестас в апокрифических Деяниях Пилата, Тит и Думах в арабском Евангелии детства. Выбирайте сами!

Разбойников тоже бичевали, но не так жестоко: это была подготовка к казни, а в таких случаях палачи всегда боятся, что жертва умрет раньше срока, а им придется отвечать за это. И действительно, измученный Иисус умрет раньше разбойников, а их придется добивать.

Закончив свою работу, солдаты, за исключением офицера, принялись делить вещи трех своих жертв. Это римский обычай, позднее закрепленный декретом Адриана, — награда солдатам за работу. Этими вещами не пользовались, ими торговали. Евангелия сохранили эту подробность, поскольку она перекликается с псалмом 21: «Делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий».

Имущество Иисуса разделили на четыре части, по одной каждому. Его вещи состояли из пояса, нижних штанов (michrasim), верхней одежды (simba) и сандалий. Кроме того, была еще нижняя туника — несшитый хитон (chetoneh) из грубой шерстяной ткани (sadin), который носили на голое тело. Солдаты решили разыграть его по жребию. Говорят, что несшитый хитон, «весь тканный сверху», который Иоанн описывает подробно, как очевидец, может быть Аржантейским хитоном… Похожие длинные шерстяные рубахи носили тогда бедняки в Галилее: рукава доходили до локтей, а длина одежды была до середины бедер.

Только Лука приводит молитву Иисуса на кресте: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают». Иисус просит простить и римлян, и тех, кто его предал. Эти слова смущали некоторых переписчиков в ту эпоху, когда противостояние между иудеями и христианами было особенно острым. Потому в некоторых версиях Евангелия эта просьба отсутствует. Но, судя по всему, Лука приводит действительно сказанные слова. В 36 г. побитый камнями и умирающий святой Стефан, желая подражать Иисусу, обратится с похожей мольбой не к Отцу, а к Сыну: «Господи! не вмени им греха сего» (то есть не зачти. — Ред.). Во II в. историк Егесипп вложит похожую фразу в уста Иакова Праведного, которого побивают камнями. Возможно, Лука узнал эти детали от Иоанна, хотя автор 4-го Евангелия о них не упоминает, как и о страданиях Иисуса вообще. Потому не исключено, что Лука опирался на первоначальный текст Евангелия от Матфея[57] на арамейском языке, основу синоптических Евангелий.

«И стоял народ и смотрел. Насмехались же вместе с ними и начальники, говоря: других спасал; пусть спасет Себя Самого, если Он Христос, избранный Божий». Евангелист различает народ, которые не испытывали особой вражды к Иисусу, и «начальников», ненавидевших распятого. Имя Иисус (которое, напомним, значит «Бог спасает») было написано на табличке, и к нему были добавлены слова «царь Иудейский». Это и вызывало насмешки и вызывающее поведение наблюдателей. Он называет себя Спасителем? Других спасал — пусть спасет себя самого! Сойди с креста! Спаси себя сам!

Множество людей собралось вокруг Голгофы и в лабиринте древних карьеров, которые та весна изобильно украсила зеленью. Любой, кто входил в Иерусалим с северо-запада Вифлеемской дорогой через Садовые, или Эфраимские, ворота, не мог не заметить это зрелище. Множество паломников прибыло в город накануне Пасхальной субботы. Конечно, им были видны три креста на вершине холма, расположенного в нескольких десятках метров от Иерусалима.

«И распятые с ним поносили Его», — пишет Марк. Похожее упоминание встречается у Матфея. Но об эпизоде с добрым разбойником Лука узнал, скорее всего, от Иоанна или же от святых женщин, стоявших близко от креста. Один преступник вторил толпе, но другой стал его урезонивать: «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». Затем второй разбойник добавил: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!» Дошли ли до него слухи о проповедях Иисуса, или же он присутствовал на суде над ним, ожидая своего суда? Иисус ответил ему со всей торжественностью: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю». В эсхатологических пророчествах иудейской литературы, а затем и в христианской мысли рай считался садом правосудия, небесным царством, где праведные наконец полностью получат свою награду. Теологи считают эти слова знаком бесконечной милости Бога, которую Он явил через Своего посредника Христа. Обычно никого не удивляло, что Иисус смог произнести эту краткую речь, несмотря на жестокость своих страданий после трех часов мучений. Шалом бен-Хорин считает, что разбойники в смертных муках кричали и проклинали Небеса. Какой сильный контраст с поведением Иисуса, который сказал только слова милосердия и прощения!

Дошли ли первосвященники до такой степени низости, что отправились к подножию креста? Матфей и Марк ничего об этом не говорят. Лука упоминает «начальников», под которыми могут иметься в виду первосвященники. Но эта гипотеза кажется слишком неожиданной. Зачем им приходить на место казни? Исполнение приговора — не самый достойный труд. Разве для первосвященников не самое важное — добиться от римских захватчиков высшей меры наказания? Кроме того, присутствие на месте казни лишило бы их ритуальной чистоты. Но быть может, следует учитывать важность события. Первосвященники с таким трудом добились обвинительного приговора. Разве не стоило на несколько минут забыть о собственном достоинстве, чтобы насладиться видом ложного мессии, который бросил им вызов в Храме?