И вот команда солдат отправляется на Голгофу. Они подходят к двум разбойникам, распятым слева и справа от Иисуса, и ломают им ноги ударами бруса. Подойдя к Иисусу, они обнаруживают, что он уже мертв. Тогда один из солдат наносит ему удар в бок своим копьем. Этот «контрольный» добивающий удар полагается выполнять по правилам перед тем, как передать тело казненного его семье. На Туринской плащанице с правой стороны виден след этого удара. Но почему справа, а не слева, раз солдат хотел попасть в сердце? Ответ простой: это прием римских гладиаторов и воинов, о котором писал Юлий Цезарь в своих «Записках о Галльской войне». Противник, желая защитить свое сердце щитом, всегда оставляет неприкрытым правый бок.

Форма раны, правильный эллипс длиной 4,6 см и шириной 1,5 см, позволяет понять, каким оружием она была нанесена. Это была не тяжелая hasta или похожая на нее hasta valitaris, более короткое копье с тонким длинным острием, и не pilum, очень длинное копье с острым наконечником, предназначенное для боев в пешем строю, a lancea — копье, которым пользовались солдаты гарнизонов. Оно могло быть разной длины, острие у него было плоское, по форме напоминало лавровый лист и закруглялось возле древка. От этого слова lancea и соответствующего ему греческого слова lonche’ произошло возникшее в легенде имя солдата,

который нанес удар Иисусу, — Лонгин. Копье этого типа было обнаружено в Иерусалиме. Оно сильно проржавело и, вероятно, было оставлено солдатами Тита во время осады Святого города.

Иоанн, который остался вместе со святыми женщинами у подножия креста, пишет, что из раны «тотчас истекла кровь и вода». В самых древних рукописях (греческой рукописи 579, латинском манускрипте под названием «Палатинус», коптской версии bohairique…) сказано «вода и кровь»; так, конечно, и было на самом деле. Лезвие, вонзаясь между пятым и шестым ребром, прошло через париетальную плевру, затем через висцеральную плевру, вонзилось в среднюю долю правого легкого, пронзило околосердечную полость, дошло до правого предсердия и распороло его. На своем пути оно выпустило наружу плевральную жидкость, потом сильно сдавленную околосердечную жидкость и, наконец, кровь из верхней полой вены (после смерти казненного эта кровь оставалась жидкой). «Вода», которая текла из раны и следы которой, похожие на пятна на мраморе, видны на плащанице, — это большое количество светлой жидкости, порожденной воспалительным процессом. Грудная полость была сильно травмирована в результате бичевания, из-за чего начался сильный перикардит. Удар был не резким, а, наоборот, медленным, иначе жидкости бы смешались.

Иоанн был потрясен. Он не настолько знал медицину, чтобы увидеть в случившемся физическое явление. Он, придававший так много значения символам, умевший читать эти сверкающие знаки через густой туман из реальных фактов, увидел в случившемся проявление Духа. Разве вода — не Дух Святой, а кровь — не вечная жизнь? Позже христианские комментаторы найдут в том, что произошло, богослужебную логику: вода — это вода крещения, а кровь — кровь причастия. Некоторые толкователи поймут этот случай как рождение Церкви, новой Евы, из распоротого бока нового Адама.

Иоанн был так потрясен этим воспоминанием, что настаивал на абсолютной истинности того, что увидел: «И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили». Поскольку в иудейском мире свидетелей всегда должно быть два, автор (видевший) называет свидетелем «его», то есть Святого Духа. Впрочем, некоторые толкователи считают, что этот комментарий не написан самим возлюбленным учеником, а добавлен редактором Евангелия. Однако мы уверены в том, что в своем Первом послании Иоанн снова говорит об этом случае, который считает чем-то неслыханным ранее: «Сей есть Иисус Христос, пришедший водою и кровию и Духом, не водою только, но водою и кровию, и Дух свидетельствует о нем, потому что Дух есть истина. […] Ибо три свидетельствуют […]: Дух, вода и кровь».

Края раны, нанесенной копьем, не сомкнулись: на это указывает ее ширина в 1,5 см. Значит, в момент удара Иисус был уже мертв. Это избавило его от ломания голеней. Иисус, подобно пасхальному ягненку, был умерщвлен так, что ни одна его кость не была сломана.

Сопровождались ли распятие и смерть Иисуса видимыми физическими явлениями, заметными каждому? Среди толкователей Писания, богословов и историков до сих пор идут споры между сторонниками символического чтения того, что об этом сказано, и реальности описанных событий.

Известно, что в синоптических Евангелиях сказано о необычном потемнении солнца среди дня. «В шестом же часу настала тьма по всей земле и продолжалась до часа девятого. […] И завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу» (Марк). «Было же около шестого часа дня, и сделалась тьма по всей земле до часа девятого. И померкло солнце, и завеса в храме раздралась посредине» (Лука). Иоанн, очевидец событий, об этих явлениях молчит, однако это не значит, что ничего не произошло.

Первые церковные писатели и Отцы Церкви — Мелитон Сардский, Тертуллиан, Ориген, Юлий Африкан, Лактанций, святой Иероним, святой Григорий Назианзин, святой Кирилл Александрийский — не сомневались в реальности этих явлений. Не сомневались в этом и первые противники христианства — Юлиан Отступник, Цельс и Порфирий, хотя для них сомнение было бы удобной позицией для атаки. Кажется, на самом месте казни Иисуса можно было увидеть следы землетрясения. В IV в. епископ Иерусалимский Кирилл в своих «Крестильных катехизисах» говорил о «святой Голгофе, которая возвышается над нами, остается видимой до нынешнего дня и показывает, как из-за Христа тогда раскололись скалы».

Большинство современных комментаторов высказываются ясно и однозначно: это место в тексте — символические образы, заимствованные из Ветхого Завета, где описан День Яхве, великий день Страшного суда и начала эпохи конца времен. «Этот день — день гнева! — говорил пророк Софония. — День горя и терзаний, день опустошения и разорения, день мрака и темных туч, день облаков и сумерек». А пророк Амос заявлял: «В этот день, говорит Господь, я заставлю солнце зайти в полдень, я покрою землю мраком среди дня. […] Я заставлю их плакать как по единственному сыну, и их день закончится горько». Теми же словами говорит Иоиль: «Перед ним земля трепещет, небеса дрожат, солнце и луна темнеют, звезды теряют часть своего блеска. […] Я сотворю знамения в небе и на земле, кровь, огонь, столбы дыма!» Такие же проявления Божьего могущества упоминаются в еврейской апокалиптической литературе, в Книге Еноха или в Завете Левия: земля дрожит, скалы раскалываются, солнце темнеет. В Талмуде сказано, что во время смерти почитаемых раввинов звезды появлялись на небе среди дня, деревья были с корнем вырваны из земли, происходили землетрясения, бывали опрокинуты статуи идолов.

Вообще в Античную эпоху кончина великих людей или знатных особ сопровождалась необычными небесными знамениями. Когда умер Ромул, солнце потемнело. Со смертью Юлия Цезаря совпали извержение Этны, подземный толчок в Альпах, ужасающие явления призраков. Когда умер император Клавдий, по небу пронеслась комета, словно подметая небосвод, молния ударила в знамена, пролился дождь из крови, внезапно открылись двери в храме Юпитера Виктора. Иосиф Флавий тоже сообщает, что уничтожению Иерусалимского храма предшествовало много чудес и предсказаний: звезда в форме меча, комета, колесницы и армии, появлявшиеся в небе на закате солнца…