Я замерла. Аварии. Владимир говорил, что много странных аварий. Тарас с детства работает в автомастерской отца. О боже! Я задохнулась от ужаса. Тарас виновен в том, что я попала в ДТП. Если бы не авария, я бы не заразилась вирусом.

— Задании? — переспросила я, кося под дурочку.

— Механик от бога твой герой-любовник. Стрелок, правда, довольно посредственный. Но я вообще не думал, что он справится. Грохнуть прокурора, выкрасть невестку у Сергея Дымарского в его же городе… Полный псих! Но, стоит отметить, удача ему благоволила.

Пётр все это время молчал. Пожирал меня глазами.

— И правда, так похожа, — сказал он вдруг хрипло. Волоски на моей коже встали дыбом от его тона. — Вот и не верь в реинкарнацию. Моя Вера. Сними очки, девочка.

Я отрицательно качнула головой.

— Я же говорил тебе. Сам ее увидел, как ледяной водой окатило. Копия. Понятно, почему Гловач ее от нас прятал, — усмехнулся Никита. — Старый добрый Гловач, такое сокровище берег.

— Меня зовут Анжелика Дымарская. Я жена Владимира Дымарского, — заявила я, гордо вскинув подбородок. — Мой муж вас всех перережет как овец.

Они переглянулись и засмеялись. Мне стало дурно, но виду не показала.

— Твой отец не держит слово, Анжелика Дымарская, — отчеканил мое имя Никита. — Увы. Если бы ты не была так похожа на одну нашу знакомую из прошлого, уже бы последовала за своим братом в небытие.

Я сглотнула.

— Никита, оставь нас наедине, — произнес Пётр нетерпеливо. — Я столько лет скучал по Вере. — Он посмотрел мне в глаза. — Гены — удивительная штука. Не бойся, девочка. Не будь строптивой, и будешь жить. Ты хочешь жить?

Меня обдало ужасом.

— Вы убили мою тетю. Вы оба, — прошептала я. Она им отказала, и они не простили.

— Я не специально. Так получилось, — заволновался Пётр. — Ошибка. Она вывела меня из себя! Сука! Не будь такой. Подойди ко мне, Анжелика Дымарская, — поманил он меня пальцем. — И сними уже очки. Они тебе не идут.

Никита послушно поднялся и направился к выходу. Я отступила назад и начала отчаянно молиться. Зашептала сама себе: «Вова, любимый, пожалуйста, мне страшно. Мне так страшно. Пожалуйста, забери меня. Я хочу домой». Меня затрясло. Слезы потекли по щекам.

В тот момент, когда Никита уже почти вышел из гостиной, его сотовый начал звонить. Он поднес трубку к уху, слушал пару секунд, потом грязно выругался.

— Надо ехать, Петь. Срочно.

— Что происходит? — отозвался Пётр недовольно. — Куда? Мы только прибыли на отдых.

— Обыск.

— Чего, блть?! Какой еще обыск?

Никита дал знак, что не при мне.

После этого мужчины поспешно уехали, а меня охранники утащили в комнатку на втором этаже.

Решетки на окнах, минимум мебели. Железная дверь. Пластиковая посуда. Я голову сломала, пока искала возможности сбежать! Пыталась и притворяться больной, и подкупать, и даже соблазнить. Хоть что-то! Какой-то шанс.

Но, видимо, боссов охранники боялись сильнее.

Я быстро надеваю платье для этих старых извращенцев. Огромный вырез впереди и сзади, подол чуть выше колена. Забираюсь рукой под унитаз и достаю несколько крупных осколков от зеркала, которые припрятала в первый же день пребывания в тюрьме.

Обматываю с одного конца заготовленным заранее клочком простыни и прячу в рукаве, словно фокусница. Благо они позволяют, длинные. Иначе пришлось бы в белье. Есть еще пара осколков, они лежат под плиткой в углу. Но их я оставила на самый крайний случай. А пока во мне все еще живет надежда и жажда жизни.

Мне только двадцать один год, я влюблена и любима. Я очень хочу жить!

Дверь распахивается:

— Долго ты еще? О, оделась. Пошли, принцесса. Очки сними.

— Я без них ничего не вижу.

Мы выходим из комнаты в коридор. Идем по мягкому ковру бесшумно. Я направляюсь к лестнице, но охранник делает знак двигаться дальше. Мы идем не в гостиную.

В конце коридора второго этажа есть комната. Я захожу туда и оглядываюсь. Большая. Слева — огромный диван странной круглой формы. Справа — кровать. Чуть дальше открытая дверь в ванную, из которой выходит Пётр. Вытирает руки полотенцем.

Большой громоздкий мужчина. Почти ровесник моего отца. Бандит, убийца, монстр. Он в брюках и расстегнутой белой рубашке. Смотрит на меня и улыбается. Жутенько так.

Вдох-выдох.

— Привет, Вера.

Вдох-выдох.

— Анжелика, — поправляю я. — Я слышала, мой муж где-то в городе. Вы его видели?

— Вы, женщины, получили свободу совсем недавно, — произносит он задумчиво. Отшвыривает полотенце в сторону. — До этого столетиями знали свое место, боготворили хозяев. Зависели от нас. Вы были никем. А потом какой-то ублюдок изобрел контрацепцию. Он почему-то решил, что баба сама может решать, сколько ей рожать, от кого и когда. Неописуемая чушь! Запомни, Анжелика, ты никто. Просто тело, которое будет служить мне столько, сколько я скажу. Будешь есть, смеяться, плакать и рожать тогда, когда скажу я. Ты поняла?

Он подходит ко мне, касается подбородка, я опускаю глаза. Сжимаю зубы.

Пульс ускоряется. Перетерпеть ад ради жизни?

Я не хочу. Я свободный человек. Меня нельзя просто похитить и заставлять делать то, чего я не хочу! Слезы чертят дорожки по лицу. Я быстро моргаю, чтобы от них избавиться. Закрываю глаза и мысленно оказываюсь дома, с мужем. Я была так счастлива! Я сохраню светлые воспоминания в своем сердце до конца.

Распахиваю глаза и смотрю на гада. Я больше не трусливый заяц, и терпеть я не стану.

— Отпустите меня, пожалуйста. Отпустите, — повторяю я. — Я хочу домой.

— Ну-ну, перестань. Не плачь, — он вытирает мои щеки. — Тебе рассказать, что случилось с твоим братом? Или догадаешься сама?

Я молчу.

— Красивая. Нежная, — он снимает с меня очки и откладывает их на стол. — Ты хочешь жить?

— Хочу.

Еще как хочу! Адреналин шпарит в кровь. Меня едва не трясет, когда эта сволочь целует меня в щеку, в шею. Противно, омерзительно. Начинает лапать. У него огромные шершавые руки.

Мы вдвоем в комнате, охранник вышел. Пётр толкает меня к столу. Подхватывает и плюхает сверху. Целует ключицы. Меня выворачивается от отвращения. Я шепчу: «Перестаньте, прекратите, не трогайте!»

Ему плевать. Я осталась одна. Владимир — умный, смелый, но не всесильный. Спасибо, что пытался, хороший мой. Я буду любить тебя всегда. Я незаметно достаю из рукава кусок стекла и… вдох-выдох… я не могу, просто не могу! Отчаяние придает сил и смелости.

Сюрприз, ублюдок. Я размахиваюсь и впечатываю осколок ему в шею!