Обедаю дома и делаю очередное усилие поработать, но уже пора идти на деревенский праздник. Кажется, будто вся деревня собралась в палатке перед церковью, чтобы сообща готовить еду. Похожая на этруска темная женщина с лицом в муке занята выпеканием пиццы. С озабоченным видом мечется Витторио в переднике, похожий на Кита Ричардса завсегдатай бара (с семи утра каждый день) жарит котлеты для гамбургеров с такой же скоростью и жестикуляцией, как его «прототип» играет на гитаре перед полным залом с резинкой на голове и болтающейся в углу рта сигаретой. На площади стоят длинные столы, мы с Аурой и мальчишками едим все, что предлагается: пицца-фритта, обжаренные артишоки, fave e pecorino[44], домашние лимонные пирожки. К нам присоединяется финская художница Мари. Двенадцать лет назад она приехала сюда в арт-резиденцию, встретила мужчину своей мечты, родила девочку и осталась. Приближается вечер. На развалинах церкви рок-группа исполняет все правильные хиты – от Guns’N’Roses до «Металлики» и Smells Like Teen Spirit «Нирваны»; длинноволосый гитарист, немного смущаясь, трясет космами.

А я-то предполагала, что приеду в эту богом забытую деревушку, чтобы провести писательский ретрит, думала, что застряну здесь, вдалеке от цивилизации, с ее телефонами, Интернетами, и что за месяц у меня как минимум съедет крыша. Но здесь жизнь бьет ключом еще почище, чем зимой в хельсинкском районе Каллио. Из того, что планировалось, я еще не написала ни словечка, зато усвоила, что все дела надо делать до девяти утра, потому что никогда не знаешь, кто позвонит в дверь и куда выведет «кривая» графика на текущий день, и что подобный коллективизм – черт подери! – куда круче, чем отшельничество в однушке в январскую тьму.

Готовка пищи а-ля Маццано: идешь в овощную лавку Витторио и стоишь там с видом неумехи, пока кто-нибудь из дежурящих на улице старичков не придет рассказать свой лучший рецепт. «Сумеешь приготовить такое?» – спрашивает калабриец с хитринкой в глазу на поразительно хорошем английском, показывая длинные стручки. Потом он дает совет, как приготовить сицилийскую pasta fave: десять минут отвариваем горох в соленой воде, обжариваем лук в масле до золотистого цвета, добавляем горох, немного бульона и бекон, если хочется, чтобы было по-сицилийски, съедаем с короткой пастой (именно с короткой, а не с длинной). Этот момент дедок особо подчеркивает, назидательно подняв палец. Стоимость ингредиентов – 1,40 евро. Затем он интересуется, откуда я, и говорит, что объехал весь мир: «Однажды мой автомобиль сломался в Гватемале, и я застрял там на пятнадцать лет». А в Маццано у тебя тоже сломалась машина? – спрашиваю я. Пожалуй, что так, говорит он.

Всеми практическими сторонами жизни в резиденции в Маццано ведает Карла. За небольшую плату она пообещала прокатить меня по округе. Один день мы посвящаем выезду на ближайшее озеро Браккьяно, а в другой раз едем в Рим. (Вообще, ее машина в ремонте, поэтому 83-летний сосед с висячими усами отвозит и забирает нас.) На третий день мы отправляемся в Витербо – город побольше Маццано, но такой же старинный. Мы гуляем по торговой улице, Карла бросает косой взгляд на мои спортивные сандалии (я все еще не избавилась от них) и говорит, что никогда и ни за что не надела бы таких. Считаю нужным в следующем обувном магазине прикупить рекомендованные Карлой кожаные сандалии в итальянском стиле с расцветкой под леопарда, чтобы Карла больше меня не стеснялась.

Мы обедаем на маленькой пьяцце под зеленым навесом, идем во дворец, где укрывался в XIII веке папа, бежавший из Рима, опасаясь смуты. Мы ходим по музеям, где шкафы трещат по швам от мощей святых – никто даже не знает, чьих, но все равно уложенных в резные деревянные ящики со стеклянными стенками. В них – десятки костей, пучков волос, кусочков зубов и отпечатков пальцев. Пока мы разглядываем ящики, Карла мимоходом замечает, что в соседней деревне Кальката еще недавно хранилась prepuzzio, крайняя плоть обрезанного Иисуса, но потом ее украли.

Я с недоверием уставилась на Карлу: крайняя плоть Иисуса, Кальката, украли… Все в этой фразе звучит совершеннейшим абсурдом. Во-первых, насколько велика вероятность того, что крайняя плоть Иисуса вообще была сохранена, а если да, то как и где? (Хотя откуда мне знать, может, речь идет о вполне распространенной практике вроде «зубной феи». Некоторые мамаши хранят в комодах даже пуповины своих детей.) Какова вероятность того, что из всех уголков мира крайняя плоть оказалась именно в итальянской Калькате, в дремлющей на вершине холма каменной деревушке, где мы недавно побывали с семьей Ауры? Кто украл ее и зачем? Предположительно насколько твердой валютой может быть крайняя плоть Иисуса на католическом рынке? Сколько подделок может там крутиться?

Ответы на свои вопросы я получаю на ужине у Ауры и Маркуса. Где-то между жареной полентой и кантуччини Маркус заводит разговор о загадочной крайней плоти. Согласно легенде, Карл Великий подарил крайнюю плоть Иисуса на Рождество папе Льву в 800 году. Сам же Карл получил ее в подарок от архангела, хотя по другой, более убедительной версии, крайнюю плоть даровала ему на свадьбу царица Византийская. В любом случае римский папа Лев спрятал рождественский подарок в капелле Санкта-Санкторум в Риме – все же речь идет о значимом религиозном артефакте: это единственный сохранившийся кусочек тела Христа. Точнее, он настолько значим, что по Европе ходило множество конкурирующих поддельных крайних плотей, в честь которых строились капеллы и для охраны которых создавались целые братства.

Этот «оригинал» пропал без вести в хаосе 1527 года. Воины Карла V напали на Рим, и один из наемников украл крайнюю плоть, однако его поймали и отправили в Калькату, где он и спрятал святые мощи. Нашлась реликвия через три десятилетия, и с 1557 года она хранилась в местной церкви. Так как папа Сикст начал отпускать грехи всем поклоняющимся крайней плоти, Кальката стала популярным местом паломничества. Если бы случилось так, что Софонисба и Лавиния заинтересовались крайней плотью, они могли приехать сюда посмотреть на нее, хотя я несколько сомневаюсь в этом.

В 1610 году Галилио Галилей обнаружил кольца Сатурна, а некий архивариус из Ватикана опубликовал трактат о святой крайней плоти, предположив, что она преобразилась в кольца Сатурна с вознесением Иисуса на небо. (Интересно, могли ли Галилей и Артемизия обсуждать эту тему за обеденным столом у Медичи во Флоренции?) Из-за того что в некоем другом французском монастыре также хранилась «подлинная» крайняя плоть Христа, развернулась дискуссия по поводу ее подлинности, длившаяся аж несколько десятилетий, пока в 1900 году Ватикан не вынес запрет на любую крайнюю плоть под страхом наказания, а в 1962 году и вовсе удалил праздник поклонения обрезанию Христа из церковного календаря в надежде, что с этим закончатся все домыслы относительно крайней плоти.

Однако появившиеся в Калькате в 1960-х годах хиппи посчитали поклонение крайней плоти и ее торжественное пронесение под новый год отличной историей, и эта «традиция» процветала до 1980-х, пока местный настоятель не решил вмешаться в изрядно надоевший ему вопрос. Незадолго до очередного нового года он заявил, что отнес крайнюю плоть в коробке из-под обуви домой, откуда ее украли. Воров так и не задержали, как не нашли и крайней плоти, но все пути к грабителю вели в одно место: тайное хранилище Ватикана.