очевидное знание и основание верить в Него, но из-за того, что он мог бы прийти к Нему через Веру и продиктованное благоразумием знание».

Поэтому Суарес с полным основанием учит, что «естественное доказательство принципа, что Бог есть первая истина, которая не может обмануть, является не нужным, а также недостаточно обоснованным, чтобы вынудить нас поверить в то, что Бог и без того открывает нам Верой». Он доказывает, что свидетельство опыта не является необходимым, ибо невежественные и неграмотные христиане, хотя они ничего не знают ясно и определенно о Боге, однако же, верят, что Бог есть. Даже христиане образованные и занимающиеся науками, как заметил Святой Фома, верят, что Бог есть, перед тем, как они постигнут Его Разумом. Суарес показывает впоследствии, что естественного доказательства этого принципа недостаточно, потому что божественная Вера, которая вливается в наше понимание, не может основываться только на человеческой вере, как бы она ни была ясна и тверда, и как бы ни была ясна и тверда формальная цель, потому что самое крепкое согласие и самый благородный и возвышенный порядок не могут получить свою уверенность от более слабого согласия. [11].

9

«Что касается мотивов для доверия, которые, подготавливая ум к принятию Веры, должны быть, по вашему мнению, не только определенны высшей человеческой достоверностью, но и высшей и абсолютной достоверностью, то я буду оппонировать вам с помощью Габриеля Биля, который утверждает, что для того, чтобы получить Веру „достаточно, чтобы поводы для доверия были предложены как вероятные. Верите ли вы, что дети, еще необразованные, невоспитанные, невежественные люди, которые едва используют Разум, и, несмотря на это, получили дар Веры, наиболее ясно и отчетливо представляют себе эти мотивы для доверия? Нет, без сомнения; но Благодать Божия приходит им на помощь и поддерживает недостаточность их естественного Разума“».

«Это общее мнение богословов. Разум имеет потребность в Божественной Благодати не только у невежественных, неграмотных людей, но даже у образованных и занимающихся науками; ибо, как бы ни был разум ясен, он не может заставить нас иметь Веру, если Божественный Свет не озаряет нас изнутри, потому что, как я уже говорил, Божественная Вера, будучи верой высшего порядка, не может получить свою действенность от человеческой веры» [12]. «Это подобно учению Святого Фомы Аквинского: „Свет Веры делает видимым то, во что верят“. Он говорит, кроме того: „Верующие получают знание о предметах Веры не путем доказательства, но таким образом, чтобы в свете Веры они понимали, во что они должны верить“»[13].

10

Очевидно, какое особое влияние такая доктрина, как эта, должна оказывать на богословский метод тех, кто ее придерживается. Аргументы здесь будут рассматриваться как указания и ориентиры, но не как логичные доказательства; и развитие будет осуществляться как медленный, самопроизвольный нравственный рост, а не как создание обязательных научных обобщений из существующих мнений.

§ 3. Богословие

1

Я уже говорил, и придется снова сказать о необходимости логики, внутренней и внешней, как гарантии и признаке законности развития доктрины, и я рассматриваю ее здесь как ту непрерывную традицию Церкви анализировать всю богооткровенную истину; эта традиция является скорее церковным принципом, чем признаком какого-либо рода, она не просто имеет отношение к процессу развития, но также применяется ко всем религиозным доктринам, и эта логика почти неизвестна за пределами христианского мира. Разум, таким образом, считается подчиненным Вере, поскольку он обрабатывает, исследует, объясняет, записывает, каталогизирует, защищает истины, которые добыла для нас Вера, а не Разум; он является интеллектуальным выражением сверхъестественных фактов, выявляет то, что скрыто, сравнивает, измеряет, связывает одно с другим, формируя в единое целое богословскую систему.

2

Первый шаг в теологии — это исследование, которое вырастает из искреннего интереса и благоговейного отношения, которых требуют от нас вопросы исследования; и если Священное Писание учит нас долгу Веры, то оно столь же ясно учит нас тому любящему любопытству, которое составляет жизнь Схоластики. Оно приписывает некие характеристики, как Благословенной Деве, так и Ангелам. Говорят, что в тайны Откровения «желают проникнуть Ангелы»[253], и дважды упоминается о Марии, что она «сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем»[254]. Кроме того, ее слова к Архангелу «Как будет это?»[255] показывают, что в явленных нам вещах возможны вопросы, совместимые с самой полной и самой абсолютной Верой. Иногда для защиты и похвалы еретиков говорят, что «их заблуждение, по крайней мере, показало, что они думали о религии», это неподобающий парадокс, но, конечно, существует противоположная крайность готовности принять любое количество догматов, и когда об этом свидетельствуют, это справедливо вызывает подозрение, что еретики просто принимают их на словах, но не понимают. Наш Господь не дает никакого поощрения такой легкости взглядов; Он обращается к разуму Своих последователей, чтобы они использовали его и подчинялись ему. Вопрос Нафанаила «Из Назарета может ли что-нибудь быть доброе?»[256] не помешал Христу оценить его так: «воистину, израильтянин, в котором нет лукавства»[257]. Также не порицал Он Никодима за недостаток богословских знаний, когда тот спросил: «Как это может быть?»[258]. Даже по отношению к Святому Фоме Он был добр, как по отношению к одному из тех, кто имел «глаза слишком трепетно бодрствующие, чтобы не мириться с неясностью ради Него»[259]. Подобным образом, Он похвалил Веру сотника, когда тот уповал на божественную помощь по сходству со своей собственной профессией[260], и Он оставил своих придирчивых врагов доказывать самим себе от миссии Иоанна Крестителя Его миссию, и спросил их, «если Давид называет Его Господом, как же Он Сын ему?»[261]. И, когда Его ученики попросили более подробного разъяснения Его притч, Он пожурил их за нежелание «разумения»[262]. И это лишь некоторые из многих примеров, которые Он дал нам ради одного и того же урока.

3

Разум всегда был бодрствующим в Церкви после Него с самого начала. Едва только Апостолы ушли из мира, Мученик Игнатий на пути к римскому Амфитеатру написал свои замечательные богословские Послания; его преемниками стали Ириней, Ипполит и Тертуллиан; соответственно, далее мы приближаемся к эпохе Афанасия и его современников, и к Августину. Затем мы приходим к Максиму Исповеднику и Иоанну Дамаскину, далее к Средним векам, когда богословие стало еще более научным через Схоластику, и научность его не уменьшилась в пути от Святого Фомы к великим иезуитским авторам Суаресу и Васкесу, а затем, к Ламбертини.

§ 4. Священное Писание и его мистическая интерпретация