которые, благодаря своей искусности в оригинальных языках, своей заботе о том, чтобы учесть обстоятельства и связность текста, в своих сравнениях сходных мест Священного Писания, в целом, превзошли лучших из древних» [23].

Таким образом, использование Священного Писания, кроме того, особенно его мистического или второго смысла, как средства мышления и дедукции, — характерный принцип догматического учения Церкви.

§ 5. Догматы

1

1. То, что мнения в религии не являются вопросами индифферентными, но имеют определенное отношение к положению их носителей в Божественном поле зрения, есть принцип, благодаря которому евангельская Вера с самого начала развивалась, и благодаря которому эта Вера была первой в развитии. Я полагаю, она едва ли имела какое-то упражнение для подчинения Закону, ибо усердие и послушание христиан первых веков, большей частью, служило для сохранения божественного поклонения и ниспровержения идолопоклонства, а не для интеллектуального изучения Веры. Вера являлась в этом, как и в других отношениях, характерной чертой Евангелия, за исключением того, что она была предвидением, время которого приближалось. Илия и пророки, вплоть до Ездры, сопротивлялись Ваалу или восстанавливали служение в Храме; три ребенка отказалось поклониться перед золотым идолом; Даниил обращал свое лицо к Иерусалиму; Маккавеи отвергли греческое язычество. С другой стороны, греческие философы, действительно, имели авторитет, в обучении, руководствовались «Ipse dixit»[268] и требовали веры от своих учеников; но они обычно не придавали святости или настоящей реальности своим мнениям и не рассматривали их в религиозном свете. Наш Спаситель был первым, Кто «засвидетельствовал Истину» и умер за нее, когда перед Понтием Пилатом Он «показал благое исповедание». Святой Иоанн и Святой Павел, следуя Его примеру, провозглашали анафему тем, кто отрицал «Истину» или «приносил иное Евангелие». Предание говорит нам, что Апостол любви подтвердил свои слова делом и однажды поспешно оставил купальню, потому что ересиарх тех дней вошел туда. Святой Игнатий, его современник, сравнивает лжеучителей с бешеными собаками; а Святой Поликарп, его последователь, относился к Маркиону с той же строгостью, которую Святой Иоанн показал по отношению к Керинфу.

2

Святой Ириней вслед за Святым Поликарпом служит примером вышеупомянутой доктрины. «Я видел тебя, — он говорит еретику Флоринусу, — когда я был еще мальчиком, в Малой Азии, с Поликарпом, когда ты жил блестяще в Императорском Дворе и пытался рекомендовать себя ему. Я помню, действительно, то, что тогда происходило, лучше, чем более недавние случаи, ибо уроки отрочества растут вместе с умом и становятся с ним единым целым. Поэтому я могу назвать место, где блаженный Поликарп сидел и разговаривал, и рассказать о его приходах и уходах, о его образе жизни, о его внешнем виде, о его беседах с людьми, о его дружеских отношениях с Иоанном, о которых он привык рассказывать, отдыхая, и с другими, кто видел Господа, и о том, как он привык повторять их слова, и том, что он узнал о Господе от них … И перед Богом я могу возразить, что если бы этот благословенный и апостольский старец услышал что-нибудь из этой доктрины, он закричал бы, заткнув уши и сказав по своему обыкновению: „O, Боже мой, на какой срок Ты оставил меня, что я должен терпеть это?“ И он поспешил бы прочь от того места, где он сидел или стоял, когда он услышал бы это». По-видимому, долг каждого христианина с самого начала состоял в том, чтобы свидетельствовать на своем месте против всех мнений, которые были противоположны тому, которое он получил в своем крестильном наставлении, и в том, чтобы избегать общества тех, кто поддерживал их. «Настолько религиозны были Апостолы и их ученики, — говорит Ириней после своего рассказа о Святом Поликарпе, — что они даже не разговаривали с теми, кто подделывал истину» [24].

3

Но такой принцип, скорее, разрушил бы Церковь, разделив ее в индивидуумах, из которых она состояла, если бы только Истина, о которой они должны были свидетельствовать, не была чем-нибудь определенным, формальным и независимым от них самих. Христиане были обязаны защищать и передавать Веру, которую они получили от законодателей Церкви; а с другой стороны, обязанностью тех законодателей было сохранять и устанавливать эту передаваемую из поколения в поколение Веру. Излишне повторять вопрос, который обсуждался так часто в последние годы. Святой Ириней ставит этот вопрос перед нами в своем описании Святого Поликарпа, которое частично уже цитировалось, и этим мы можем ограничиться. «Поликарп, — он говорит, когда пишет против гностиков, — которого мы увидели в нашей ранней юности, всегда преподавал те уроки, которые он получил от Апостолов, которые Церковь также передает, которые и есть только истинные. Все Церкви Азии свидетельствуют о них; и преемники Поликарпа вплоть до наших дней являются гораздо более надежными и уверенными свидетелями истины, чем Валентин, Маркион или их упорствующие спутники. Так же было в Риме во времена Папы Аникета, который обращал многих из вышеназванных еретиков к Церкви Божией, проповедуя то, что он получил от Апостолов, ту единственную истину, которая передается в Церкви» [25].

4

Истина не была также доктриной и практикой только одной школы, которая могла бы быть несведущей в философии; утонченные умы александрийских Отцов, которые, как говорят, были так много обязаны языческой науке, конечно, не показали никакой благодарности или почтения к своим предполагаемым учителям, но поддерживали верховенство Вселенской традиции. Климент [26] упоминает о еретических учителях, извращающих Священное Писание и пытающихся открыть ворота небес фальшивым ключом лжи, не поднимая завесу, как он сам и его последователи делают это с помощью традиции от Христа, но пробивая стену Церкви и становясь мистагогами заблуждения. «Ибо, — он продолжает, — немногих слов достаточно, чтобы доказать, что они сформировали свои человеческие собрания позже, чем Вселенская Церковь», и «благодаря этой давно существующей и самой истинной Церкви абсолютно ясно, что эти более поздние ереси, и другие, которые были после них, являются новыми и фальшивыми изобретениями» [27]. «Когда маркиониты, валентиниане и подобные им, — говорит Ориген, — апеллируют к апокрифическим произведениям, они говорят, что „Христос находится в пустыне“, тогда как в каноническом Писании „Он находится в горнице“; и мы не должны отступать от изначального церковного предания и верить иначе, чем, как Церковь Божия по преемству передала нам». Есть письменное упоминание о его юности, что он никогда не мог присутствовать при молитвах еретика, который был в доме его покровительницы, из-за отвращения к его учению, «соблюдая, — добавляет Евсевий, — правило Церкви». Сам Евсевий, каким бы неудовлетворительным ни было его собственное богословие, не может нарушить этого основного правила; он всегда говорит о гностических учителях,