Чёрт! Чёрт! Зачем я это сказала?!

Девушка скорее всего обиделась. Нет, она сто процентов обиделась. Но виду, как обычно, не подала. Сидела также тихо, осторожно пила алкогольный напиток, чуть улыбнулась уголками губ.

Мне захотелось провалиться сквозь землю.

— А давайте сфоткаемся!!! — громко и возбуждённо вынес предложение Шэйн. — Нам всего два месяца вместе осталось, а у нас ни одной совместной фотки!

Мы быстро повскакивали с мест, попытались уговорить Эвана присоединиться к нам, но тот отказался, после чего скучковались и начали позировать на камеру. Шэйн выступил в роли фотографа, снимая сперва на свой видеофон, а потом и на наши гаджеты.

— Эх, девчонки! — Мажорчик подошёл к нам со спины и положил руки на плечи, пытаясь обнять сразу всех трёх. — Какие же вы у меня хорошие!

— Ты сейчас говоришь как сутенёр, — заметила я.

— Я говорю от лица лучшего представителя мужской половины нашей группы, — надменно сказал Шэйн.

— Тоже мне лучший представитель, — рассмеялась Айрис. — Ты нашего руководителя видел?

— Но-но! Он не лучший.

— Ты ему и в подмётки не годишься, Шэйн, — в шуточном тоне я спустила парня с небес на землю.

— Да, вот мы его ненадолго оставили, а к нему уже кто-то клеится, — заметила Джул.

Мы синхронно посмотрели на столик, за которым остался Эван. Наша группа отошла к стене, чтобы был красивый фон на фотографиях, поэтому младший партнёр остался без присмотра на некоторое время.

— Девчонки! Мужика-то уводят! — возмутилась Айрис.

— Я могу «случайно» вылить на неё коктейль, — с коварной улыбкой предложила я.

— Пусть Шэйн на неё ещё и торт опрокинет! — подсказала альбиноска.

— Вот вы стервы, — скривился мажорчик.

— А ведь только что говорил, какие мы хорошие! — рассмеялась я.

— Знаете, что! Это же наш торт! Давайте оставим Эвана в покое и пойдём потанцуем!

— Знаешь, Шэйн, — вздохнула я и хлопнула его по плечу. — Впервые ты предложил нормальную идею.

В караоке-баре время словно остановилось. Стрелки часов не просто замедлились, а исчезли вовсе. Я впервые перестала этим интересоваться. Обычно как-то всегда переживала, поглядывала, а теперь расслабилась и стала получать удовольствие.

Мне импонировала окружающая обстановка. Это был не клуб, где в небольшое помещение люди набиваются битком, трутся друг о друга, делясь похотью, желанием и потным неприятным запахом.

Здесь всё было очень мило, хоть и сделано как раз для таких как мы — молодых, энергичных, любящих выпить и готовых потратить много денег. Конкретно нам ничего тратить не пришлось. Эван внёс депозит раньше, чем кто-то из нас успел сказать хоть слово.

Мы прыгали, танцевали, смеялись, фоткались, пели песни, распивали напитки, бегали в туалет, возвращались за столик, ели, снова вставали, снова танцевали — получался какой-то замкнутый круг. Нам было хорошо. Очень весело. Беззаботно.

Уже изрядно подпьянённые, чуть-чуть (или кто-то не чуть-чуть?!) вспотевшие, запыхавшиеся от бесперебойного дёрганья, но упорно продолжающие извиваться под ритм музыки, мы развлекались на танцполе.

Я приблизилась к Джул и прокричала ей на ухо:

— Извини за то, что я наговорила про тихих людей! Ты скромная, и это очень здорово! Я не хотела тебя обидеть!

Джул, тоже подпрыгивая на месте, прислонилась губами к моему уху:

— Я не обиделась!

— Точно?!

— Точно!

И чтобы доказать правдивость своих слов, она порывисто меня обняла. Мы прыгали под музыку в обнимку.

— Э-эй! Чего без меня?! — к нам присоединилась Айрис, пролезла своей тоненькой фигуркой и вписалась в ряды «обнимашек».

Через несколько секунд нас заметил Шэйн, оскорбился до глубины души и расцепил наши с Джул руки, удобненько устроившись в возникший проём.

Мы начали обниматься вчетвером. Когда поняли, насколько нелепо выглядим, стали смеяться — громко, немного истерично, но зато искренне.

— Я не хочу домой! — прокричала Джул, чуть не плача. Её доверчивые глаза умоляли этот день никогда не заканчиваться.

— Никто и не гонит! Веселимся, сколько хотим! — воскликнул Шэйн.

— Нет! Я вообще не хочу домой! Никогда!

— Так пойдём ко мне! Приглашаю!

— Шэйн! — Я злобно треснула его плечу. — Не смей совращать девчонку!

— Да я ничего плохого не имею в виду, что вы все какие злые! — возмутился он.

— Когда дело касается тебя, там всегда плохое! — прокричала Айрис.

— Да ну вас! Я же от всего сердца!

— Шэйн! — обратилась к нему Джул. — Не слушай их! Спасибо!

— Во-от! Адекватный человек! А вас я к себе не приглашаю!

Мы вновь расхохотались.

Нам было весело, беззаботно. Проблемы испарились, даже причина, по которой все здесь собрались, благополучно забылась.

Наверное, ещё ни разу мы настолько не сближались всей группой.

Я вспомнила, как мы друг друга недолюбливали в начале лета, как Айрис унижала за фамилию Берлингер, как Шэйн делал всё, лишь бы опередить меня. Вспомнила даже Уоша, его вечно отрешённый взгляд, глупое выражение лица, скупые вопросы. Вспомнила, как на вечеринке у Джейсона Уэльса Джул напилась до беспамятства. Этого никто не ожидал.

Кстати, если уж говорить о вечеринке у Джейсона Уэльса, то…

Я посмотрела на наш столик и в смятении спросила:

— А что, Эван уже ушёл?

— Ага, — кивнул Шэйн. — Он мне написал, что уходит. И сказал, чтобы в понедельник мы были как стёклышки. И не опаздывали.

— Чёрт, ну Эван как всегда! — рассмеялись мы в ответ.

Спустя несколько минут я задумалась, почему руководитель вдруг покинул нас, и только в этот момент вспомнила о времени. Достала видеофон и ужаснулась.

Двенадцать!

Все поезда уже прошли!

— Ой, ребят, что-то уже поздно. Да и я реально очень устала. Не обидитесь, если я пойду?

— Издеваешься?! — фыркнул Шэйн. — Конечно, иди! Тебя проводить?

— Нет, спасибо, — улыбнулась, немало удивившись такой заботе от мажорчика.

Мы ещё раз крепко обнялись, я вновь послушала поздравления, потом меня отругали, что чуть не забыла букет, после чего отправили восвояси. Сумку с собой я не брала, видеофон лежал в кармане джинсов. Так что вышла из караоке-бара, можно сказать, «налегке».

Прикрыла глаза, но свежести не ощутила. Розовая ветка к вечеру переполнялась разнообразными запахами: дикой смесью чужих духов, сладким привкусом алкоголя, креозота, который спускался с верхнего яруса, запахом остывающих от солнца проводов у рекламных плакатов и голограмм.