«Лагерь иногда бомбили, если с огнем не аккуратно, – пишет А.А. Черных. – Так и попал мой земляк Павел Иванович Токарев. Я вытаскивал его на лодочке к самолету. «Бей фашиста, Толик, до победы!» – прощальные его слова.

Потом были еще бои с клятыми фашистами, разведки, стычки с врагом. Встречались с партизанами, когда узнавали укрепления противника на реке Поломети. Ходили там, где человеческая нога не ступала, по грудь в весенней воде. Ночевки в снегу к добру не привели – отморозил ноги. До 9 апреля пролежал в лагере, началось заражение… На самолете – к своим. В лазарете отхватили полстопы правой ноги – такая метка от фашиста! Теперь учетом занимаюсь – почти сорок лет бухгалтером колхоза».

* * *

Как уже писалось, от группы младшего лейтенанта В.В. Степаняна отбилась кучка лыжников. Прорвав кольцо вражеского окружения, ребята в рассветном мраке наткнулись на двоих парашютистов из 4-го отдельного батальона.

– Свои! – обрадовался Саша Тарасов и прижался спиной к ели, облизывая обкусанные, сухие губы. Сколько дней без еды, в бесконечных переходах и стычках с фашистами, а тут знакомые лица. Как не радоваться?!

Сделали небольшой привал. Угостились махоркой. Цигарка пошла по кругу. Едучий дым щекотал в носу. Где-то за лесами, за болотными пущами занималось утро. Небо на востоке зарозовело.

Пересиливая истому и боль в обмороженных ногах, поднялся первым Иван Норицын, притушил окурок:

– Пошли, братцы-славяне! Как бы немец не настиг.

Встреченные на лыжне парашютисты не особенно торопились. Баянист И.Н. Белоусов тихонько намурлыкивал:

Девки – бабы… девки – бабы…

девки – бешеный народ…

Круглое лицо его лоснилось в отблесках ранней зари. Он спокойно курил, плечом подпирая сосну.

– Баян свой куда девал? – спросил Саша Тарасов.

– На базе. Не тащить же его в бой!

– Иван Топилин, пристраивайся! – По правде признаться, помнил он десантника синим и бледным в самолете, тот трусил прыгать. Комбат Вдовин тогда упал первым за люк и выволок пугливого Топилина. Но когда то было!.. Ивану Норицыну мнилось, что миновала вечность – сорок дней боев и рейдов по тылу фашистов!

– Силы нет, – отозвался Топилин. – Отдохнем малость и догоним вас.

Саша Тарасов понял отказ по-своему: «Возможно, у ребят свое задание». И поскребли пятеро дальше, а двое остались, покуривали в сосновом бору.

Через сутки лыжники нашли лесной лагерь на болоте Невий Мох. Обогрелись. Их перевязали, отвели место в шалаше. Накормили, даже горячим чаем угостили.

Там встретили земляка – Аркадия Брюхановича Алдарова. У него в мякоти застряли два осколка, нога опухла. Фельдшер Виктор из 204-й ВДБ боялся вскрывать рану: «Ну-к, занесешь грязь!» Алдаров до слез обрадовался ребятам: среди своих и боль не боль!..

«Аркадий Брюханович родился в селе Аряж Куединского района Пермской области. Мать была учительницей, а отец – рабочий. И Аркадий после войны плотничал, работал трактористом, сукорубом – горбом хлеб добывал. И троих детей растил. Не своих, спасибо ему, – сообщает в письме жена бывшего парашютиста Александра Михайловна Михрюкова. – И никто из нас не знал о его ранении. Молчаливый человек. А начнет вспоминать фронт – всегда плачет. Насчет осколка же мне говорил: «Ползать мешал!»

– Есть воля – есть человек. Нет воли – нет человека, – так говорил знаменитый кинорежиссер Александр Довженко. Первое относится полностью к Алдарову. Тогда, в лесном лагере, температура перевалила за сорок. Фельдшер отвел глаза и выполз из шалаша. Перешептывались боевые друзья: что предпринять?.. Облачность да туманы мешали рейсам самолетов.

– Что шушукаетесь, славяне? – Алдаров сурово глядел на притихших товарищей. Опираясь на руки, подвинулся к огню. – Саша, зажмурь глаза покрепче, а то из них сейчас молнии брызнут!

Аркадий Брюханович примостился у костра, поднял ногу и оголил финку.

– Подержите меня!

Георгий Карпов и Саша Тарасов взяли его за обнаженную ступню. Нога была горячая, синюшная. Алдаров опалил носок финки в пламени, тщательно протер его, выжал пасту – спирт потек по железу. И с силой разрезал загноившуюся рану. От боли он вскрикнул и потерял сознание.

Снегом и водой приводили его в чувство.

– Как молнии, Сашок? – усмехнулся он, отирая пот с бледного лба. – У меня из глаз искры сыпались. Никого не подпалил?..

Алдаров опять попросил ребят держать раненую ногу и сесть кому-либо рядом, прижимать к земле плечи. Снова надавил на рану финкой и острием ее выколупнул из мякоти зазубренный осколок. Вновь обеспамятел. Покропили водой – пришел в себя. Той же финкой подцепил теплой золы и присыпал кровоточащую рану.

– Без замотки затянет… Спасибо, братва!

Тут и фельдшер, прослышавший о необычной операции, вломился в шалаш:

– Что вы наделали! Заражение провоцируете…

Однако страхи оказались напрасными: опала опухоль. Дело повернуло на поправку. А второй осколок врачи вынули лишь в 1970 году в городской больнице Перми.

И еще вспоминается случай из будней парашютистов в Демянском котле. О нем мне писали В.А. Храмцов и А.И. Сергеев.

В 1-й МВДБ служил капитан Алексей Алексеевич Громов. Он ведал в бригаде связью. Человек несомненно смелый, не терявший чувство юмора и самообладания даже в аховом положении. Позади у него была Академия связи.

В одном из тяжких боев, кажется, под Игожевом: или Черной, он схлопотал осколок снаряда в руку. Врачи намеревались уложить связиста в лесной лазарет и отправить на Большую землю. Алексей Алексеевич – ни в какую! Осколок носил в кармане гимнастерки: «Покажу домашним, а то не поверят».

Командиры находились в снежном окопе. На сухом спирте Храмцов варил кашу в котелке.

«В нескольких шагах от нас упал вражеский снаряд, – пишет В.А. Храмцов. – Комом земли ударило меня в спину. Другим ошметком – по котелку. Пропала каша! Оглянулся – мертв капитан А.А. Громов. Накануне его ранило вторично. Нуждался он в срочной госпитализации. Доставили на временный аэродром. Сел в самолет У-2. На снегу сидела переводчица Ольга Валентиновна Таланцева. У нее сильно были поморожены ноги. Громов возмутился: «Мужчина впереди женщины?» Потребовал вынуть его из кабины. «Таланцеву, пожалуйста!» Вынули. «Спасибо!» – только и смог сказать Дранищев. И вот осколок фашистов нашел капитана днем позже».

…В санитарный лагерь на болоте Невий Мох спустя дней пять после Саши Тарасова и его боевых товарищей прибрели Белоусов и Топилин. Боевое охранение, задержавшее их, обратило внимание, что ни у того, ни у другого не было оружия. «Десантник без оружия?!» – удивились дозорные, но решили, что командиры разберутся.

Как и всех, кто прибывал в лагерь, их обогрели и подкормили, уложили спать. Дежурный по временной базе доложил капитану Жуку. «Здоровые?» – поинтересовался тот. «Своим ходом явились, товарищ комбат».