Илья погасил монитор и взял Катю за руку — — А теперь послушай меня внимательно. То, что я тебе предложу, рискованно, но другого пути, поверь, нет.

— Что ты хочешь мне предложить?

— До этого ты убегала, пряталась, за тобой гнались.

Короче говоря, ты принимала правила игры противника.

Согласись, того, кто убегает, рано или поздно настигают.

Ты лишь оттягивала время. Теперь же я хочу сломать правила игры, ты должна пойти в наступление.

— Легко сказать, — криво усмехнулась Катя. — Против нас ФСБ, люди, на счетах которых миллионы долларов.

Я всем мешаю, я свидетель.

— Ты сказала, «против нас»?

— Против меня, Илья, ты здесь ни при чем.

— Мне как-то греет душу это милое «нас», вроде бы мы уже вместе.

— Сейчас мне не до филологических любезностей.

— Поставь себя на место Короедова, — предложил Илья. — Он нанял убийц из ФСБ, которые все организовали так, будто Малютина застрелили азербайджанцы. Он чувствует себя в относительной безопасности, зная, что единственный его противник — слабая женщина, способная лишь убегать и прятаться. Ты опасна для него до тех пор, пока молчишь.

— Меня уберут сразу же после того, как я попытаюсь опубликовать эти фотографии. Ты не знаешь журналистский мир, там хватает продажных людей. Доказательств вины Короедова у нас нет, лишь одни догадки.

Он легко выкупит фотографии у газетчиков прежде, чем они будут опубликованы, сами побегут к нему и предложат.

— Ты должна предложить фотографии самому Короедову, должна предложить купить их. Если он согласится, то выдаст себя.

— Хорошо, предположим, что мы с ним свяжемся и он согласится. Что потом?

— Я сумею обезопасить тебя, — Илья сказал это так уверенно, что Кате захотелось поверить. — Сейчас мы ничем не рискуем. Он знает о твоем существовании, знает, что у тебя есть фотографии. Ты не сделала ничего плохого, бояться должен он, а не ты.

— Вообще-то, да, — призналась Катя, — мы пока ничем не рискуем, если не считать, что за мной гонятся.

— Я сейчас попытаюсь связаться с ним, и посмотрим на его реакцию. Думаю, он предложит тебе большие деньги.

— Я не строю иллюзий. Деньги он предложить может, но отказаться от мысли убить меня — вряд ли.

Катя наблюдала за тем, как действует Илья.

— Короедов, Короедов, — повторял он, вглядываясь в цитаты из газет на мониторе компьютера.

— Как ты его найдешь? — поинтересовалась Ершова.

— Не хочется лишний раз светиться, но придется.

Отправлю запрос во все газеты, которые имеют отношение к Короедову, которые он гласно или негласно финансирует.

По цитатам, почерпнутым из средств массовой информации, выходило, что Короедов с Петровым контролируют пять газет, две FM-станции и один кабельный телевизионный канал. Конечно, официально к ним они отношения не имели, но газетчики народ дотошный, и в статейках назывались конкретные имена и суммы, вложенные в масс-медиа. К этому в России уже привыкли, самый богатый человек в стране может изображать, будто живет на одну зарплату, и занимать государственный пост, несовместимый с бизнесом.

«Я хочу связаться с Короедовым по поводу убийства Малютина», — Илья отправил сообщение в сеть.

Катя представила, как сейчас на мониторах, в редакциях газет, радиостанций появляется странный запрос, и подумала: а как бы я отреагировала на него, зная, что мой хозяин — Короедов? Я бы передала запрос по цепочке, главное тут — ключевое слово «убийство Малютина». Никому не хочется быть причастным к таким вещам. Первое желание — переложить ответственность на чужие плечи.

Илья сидел, барабаня пальцами по столику возле клавиатуры. Катя налила ему кофе:

— Не волнуйся, все будет хорошо.

— И это ты меня успокаиваешь? — усмехнулся мужчина.

На компьютер пришло сообщение, но с адреса, по которому Илья к Короедову не обращался.

— Это кто? Он сам нам отвечает?

Илья пожал плечами.

«Предложение интересное, но назовите ваше имя».

Илья посмотрел на Катю, словно хотел получить от нее разрешение ввести ее имя.

— Погоди, — остановила его Катя, — он же нас может вычислить.

— Не волнуйся, я наш сигнал пропускаю через Болгарию, так что для них ты за границей. Катя с сомнением покачала головой:

— Пусть он назовется.

Илья набрал: «Я хочу связаться лично с Короедовым».

Ему ответили: «Ждите, Подобная информация меня может заинтересовать, хотя почему вы обращаетесь ко мне, я не понимаю. Короедов».

— Они не врут?

— Он не врет, — вздохнул Илья, но на всякий случай уточнил: «То, что я сейчас передам, предназначается только Короедову и больше никому. В ваших интересах исключить лишние звенья».

На экране появился ответ: «Передавайте».

— Ну, с богом, — вздохнул Илья, и на экране компьютера появилась фотография. Сперва это была сцена убийства Малютина, когда трое налетчиков с закрытыми лицами расстреливают представителя президента на крыльце здания. Затем Илья уменьшил эту фотографию до размеров почтовой марки, и на экране появилась вторая, там, где Толик с двумя подручными стоял возле белого «Опеля». В руках у него виднелась маленькая коробочка — пейджер. И тут же появилась врезка, до максимума увеличенный пейджер, на котором можно было прочесть: «Перезвони Короедову».

«Все это интересно, но что вы предлагаете?» — появилось сообщение.

«Я предлагаю вам купить снимки».

Зависла странная пауза. Складывалось впечатление, что Короедов вообще отошел от компьютера и не собирается прикасаться к клавиатуре.

— Мы его спугнули?

— Ему-то ничего не угрожает. В конце концов, не он на фотографии. У нас лишь догадки. Если я сумел в течение часа вычислить его причастность к убийству, то это наверняка сделали и в милиции. Только у них, как и у нас, впрочем, нет доказательств.

— Ого! — сказала Катя, глянув на часы. — Уже начало двенадцатого. А мне казалось, мы просидели тут всею лишь полчаса.

Толик приехал к Короедову ровно в одиннадцать, как и договаривались. Телохранитель пропустил бандита без лишних слов, даже не обменявшись рукопожатием. Толика всегда удивляло, что телохранители, находясь на службе, словно теряют человеческий облик, превращаются в этаких животных, дрессированных псов, которые знают лишь команды своего хозяина, а все остальные для них враги.

Если бы они встретились в городе, то, возможно, телохранитель даже предложил бы Толику выпить пива, хотя в иерархии они находились на разных ступенях лестницы: