Я перебралась на заднее сиденье и натянула спальный мешок. Он был голубым, пухлым, любимым, с легким кисловатым запахом. Но и я от него не отличалась. Хотя я прилагала все усилия, чтобы этого избежать, я все равно превращалась в кислый мячик с руками и ногами. Я просыпалась утром с онемевшими пальцами, негнущимися ногами и сильной головной болью. Моя забота о себе была минимальной. И что? Я выживала, даже если питалась конфетами, кофе и поедала коробками энергетические батончики. Дошло до того, что я приветствовала мышечные боли и ноющую поясницу. Это были сигналы о том, что я жива, решительно жива. Да, я была замерзшей, грязной, разбитой. Но еще я обладала редким, диковинным, но в то же время обычным даром. Совсем недавно мне хотелось передать его Поллуксу. Говоря начистоту, я хотела сама заполучить эту запертую шкатулку, полную сокровищ. Я хотела заполучить такую жизнь для себя.

* * *

День Всех Святых

Снова наступило то время года, когда завеса между мирами особенно тонка. Однако в этом году она была разорвана в клочья. Она исчезла. Пен не остановилась на рассказе о четырехлистнике. Она рассказала, что в Средние века полагали, будто в пространстве и времени существуют трещины, дыры, разломы, через которые демоны и человеческое зло могут проникать в наш мир. Ненависть обладает свойством просачиваться сквозь самые тонкие щели. Даже в наше время человек, обладающий определенным магнетизмом, может направить энергию так, чтобы вызвать ее водоворот вокруг каждой произносимой им фразы. Или создать гигантский смерч нереальности, которая будет ощущаться как явь.

– Именно это сейчас происходит, – сказала она. – Просто посмотри вокруг.

Мне и не нужно было этого делать. Мне казалось, что я вижу все – ненависть, доблесть, жестокость, милосердие. Это было во всех новостях, и в больницах, и вокруг меня. Наблюдение за происходящим и ожидание известий о Поллуксе выворачивали меня наизнанку.

Я видела у окон семьи в длинных куртках с капюшонами, держащие в руках свои знаки любви. Я видела старые бумажные сердечки, свернутые в трубочку, и новые бумажные сердечки, все еще яркие. Я носила на себе страх, как плащ. Страх был моими мешковатыми брюками, моими черными кроссовками. Я всегда носила с собой тускло-коричневую клетчатую рубашку Поллукса и его любимые старые джинсы. Каждый день я получала новости. Поллукс снова стал «держаться молодцом». Один день он чувствовал себя лучше, другой – хуже. Я старалась не думать о плохом каждый раз, когда слышала по телефону новый голос. Поллукс не боялся за себя, но он никогда не был таким беспомощным. Какое-то время я пребывала в уверенности, что меня будут долго любить, а теперь я спала на парковке. Какое-то время Поллукс был влюблен, а теперь он был прикован к койке по ту сторону больничной стены.

День всех душ

Утром Дня всех душ я пришла на работу пораньше, еще до того, как появилась Джеки. Глубоко вздохнула, прежде чем отпереть синюю дверь в книжный магазин. Когда я вошла, у меня перехватило дыхание. В магазине было тихо, но тишина не была зловещей. Здесь воцарился мир. Ясный голубой свет. Запах душистой травы и книг. Вчера меня обнадежили, сказав, что Поллуксу может стать лучше. Сегодня ни слова. Дверь в исповедальню была открыта. Мне начала нравиться маленькая, похожая на насест, скамейка, а потому я примостилась на ней.

В День всех душ миллионы несуществующих в этом мире покидали промежуточное место под названием «лимб», если таковое вообще существовало. Я подумала о людях, запертых в узких подземных катакомбах. Я сидела и ждала. Конечно, не Флору. Конечно, о моей зависимости от ее призрака не могло идти речи. Нет, сегодня, в годовщину ее первого визита, я не ждала ее. Не ждала ее скользящих туфель, сгоревших при температуре 1700 градусов. Я ждала, когда сердце начнет биться в нормальном ритме. Когда дыхание успокоится. Когда перестанет сосать под ложечкой. Я долго сидела в тишине, без бога, без музыки, без призрака, без коллег по работе, без Поллукса.

Или, может быть, бог был. Мой бог – бог одиночества, бог тихого голоса, бог маленького духа, дождевого червя и дружелюбной мыши, колибри, зеленой мухи и всего радужного. В этой тишине, возможно, один из моих крошечных богов сказал мне, что я должна вернуться на больничную парковку.

Я проверила телефон. Ни одного сообщения. Я просмотрела электронную почту на рабочем компьютере. Ничего. Я позвонила по номерам, которые мне дали, но никаких новостей не узнала. Я отключила свои чувства, заперла магазин и поехала. Оставила машину на улице и побежала к стойке регистрации больницы, натягивая маску. Дежурная увидела страх в моих глазах и подняла трубку.

– Да, пожалуйста, Поллукс… Пожалуйста, доктор, пожалуйста, медсестра.

Я слышала звуки чистилища. Скрип отодвигаемого стула, суета, затем голос:

– Здравствуйте, миссис Поллукс. Мы пытались связаться с вами.

Мои колени подогнулись. Я упала на пол вместе с телефоном.

– Вашему мужу больше не нужен дополнительный кислород, он дышит самостоятельно. Мы думаем, что он готов вернуться домой.

– Что вы сказали?

– Он здесь, хотите с ним поговорить?

Я пробормотала «да», а затем позвонил Поллукс.

– Хватит спать… на… парковке.

– Поллукс.

– Приезжай, забери меня.

После того как на меня надели маску и щиток, мне пришлось много писать. Одна медсестра рассказала, как ухаживать за Поллуксом. Другая посоветовала не нянчиться с ним. Пусть он побольше ходит и все такое, набирается сил, разрабатывает легкие. Обе предупредили, чтобы я была осторожна и постоянно измеряла уровень кислорода в его крови. Поллукс спустился на лифте. Он сидел в настоящем «пузыре». Медсестра подкатила его к входу на кресле-каталке. Судя по обвисшему балахону, который на него надели поверх одежды, он очень похудел. Я открыла боковую дверцу автофургона, и медсестра помогла ему забраться на заднее сиденье. Его снабдили кислородным баллоном для экстренной ситуации и коробкой с ингаляторами. Я сказала медсестре, что пристегну его, и, когда наклонилась, чтобы застегнуть ремень, он прохрипел:

– Опять хлопоты.

Я поперхнулась, однако произнесла:

– Жизнь без тебя была довольно скучной.

Я осторожно закрыла дверь и обошла машину спереди. Три медсестры помахали нам на прощание. Я проехала по кольцевой больничной аллее и остановилась у нужного поворота, чтобы в зеркало заднего вида поймать отражение Поллукса. Он смотрел прямо на меня.

Подъезжая к нашему дому, я увидела, что Хетта и Лоран ждут у двери. Все вместе мы с трудом вытащили Поллукса из фургона.

– Я слаб, как