Пока Наполеон, вопреки своему обыкновению, военной активности в Москве не проявлял (предвкушая переговоры о мире), Кутузов успел подготовиться к контрнаступлению. Оставив Москву, фельдмаршал четыре дня демонстрировал перед французами видимость отступления на юго-восток по Рязанской дороге, а на пятый скрытно повернул на Калужскую дорогу и 21 сентября расположился лагерем у с. Тарутино, в 80 км юго-западнее Москвы. Знаменитый тарутинский марш - маневр Кутузова позволил ему прикрыть Калугу и Тулу, откуда шли русские резервы вооружений и продовольствия, и поставить под угрозу главную коммуникацию французов Москва - Смоленск. Тарутинский укрепленный лагерь стал базой подготовки русского контрнаступления.

К началу ноября Кутузов уже собрал у Тарутина против 116 тыс. солдат Наполеона более чем вдвое превосходящие силы - 240 тыс. (120 тыс. человек регулярных войск и казаков плюс как минимум еще 120 тыс. ополченцев)[1031]. Примерно такой же перевес россияне обеспечили себе к тому времени и на флангах: на севере П. X. Витгенштейн, И. Н. Эссен и Ф. Ф. Штейнгейль имели 68 тыс. человек против 52 тыс. у Ж. - Э. Макдональда, Н. - Ш. Удино и Л. - Г. Сен - Сира, а на юге А. П. Тормасов, П. В. Чичагов и Ф. Ф. Эртель - 95,5 тыс. против 46 тыс. у К. Ф. Шварценберга и Ж. - Л. Ренье[1032]. Даже прибытие в Смоленск 27 сентября 30-тысячного резервного корпуса Великой армии под командованием маршала К. П. Виктора, который мог в случае необходимости помочь и северному, и южному флангам французов, не меняло соотношения сил, повсеместно определившегося в пользу России.

Теперь переход русских войск в контрнаступление стал вполне назревшей задачей. Важно было выбрать время и место первого удара. Штаб Кутузова сделал отличный выбор. 6 октября русские войска вчетверо превосходящими силами атаковали на р. Чернишня 20-тысячный кавалерийский корпус И. Мюрата, который беспечно располагался в 6 км от Тарутинского лагеря, выжидая, когда начнутся мирные переговоры. Кутузов рассчитывал окружить и уничтожить этот корпус. Такой расчет не оправдался: Мюрат, потеряв 3,5 тыс. человек, с боем отступил за Чернишню[1033]. Тем не менее эта первая в 1812 г. победа россиян в наступательном бою стала если еще не началом, то уже прологом русского контрнаступления.

Поразительный факт: 6 октября грянул бой на р. Чернишня (его называют и Тарутинским), а уже на следующее утро Наполеон повел свою более чем 100-тысячную армию из Москвы восвояси. Прямая связь между этими двумя событиями очевидна, но ясно и то, что Наполеон не успел бы за одну ночь подготовить эвакуацию своего воинства - подготовка была начата ранее, за пять дней до боя на Чернишне: 1 октября «гвардия, армейские корпуса, хозяйственные части получили приказ быть готовыми к выступлению»[1034].

Уходя из Москвы, Наполеон приказал маршалу Мортье взорвать Кремль - «в отместку Александру I за то, что тот не ответил на три мирных предложения»[1035] (если считать смоленское - на четыре!). Этот приказ - пожалуй, самый варварский из всех приказов Наполеона - осужден даже во французских источниках[1036]. Друг семьи Наполеона герцогиня Л. д’Абрантес (жена генерала Ж. - А. Жюно) возмущалась: взрыв Кремля должен «показать нас варварами, более первобытных скифов»[1037]. К счастью, дождь подмочил фитили и ослабил мощь подготовленного взрыва, а часть фитилей загасили русские патриоты[1038]. Башни и соборы Кремля уцелели, разрушено было только здание Арсенала.

Маршал Мортье с Молодой гвардией уходил из Москвы утром 11 октября последним, подготовив все необходимое для взрыва Кремля. Он, конечно же, слышал взрывы и, возможно, проследил за их последствиями. А Наполеон с главными силами к тому времени был уже далеко от Москвы и, вне всякого сомнения, думал он тогда не столько о Москве или Париже, сколько о русском городе под названием Калуга.

Граф Ф. - П. Сегюр запомнил восклицание Наполеона перед уходом из Москвы: «Идем в Калугу! И горе тем, кто станет на моем пути!»[1039] Наполеон не считал тогда, что он уже отступает. «Армия возвращалась в Смоленск, но это был марш - маневр, а не отступление», - объяснял он впоследствии[1040]. Калуга была нужна ему не столько для захвата ее богатых складов, сколько для выхода на новую, Калужскую, дорогу к Смоленску, чтобы возвращаться туда не по старой, разоренной дотла, Можайской дороге. При этом он рассчитывал скрытно обойти Кутузова (пока он «сидит» в Тарутинском лагере), или отбросить, если тот преградит ему путь.

В первые дни все удавалось Наполеону, как в сказке. Удалось же ему, несмотря на то что вокруг Москвы буквально роились казаки и партизаны, вывести из города 116-тысячное полчище так скрытно, что лишь на четвертый день, вечером 11 октября, казаки из отряда генерала И. Д. Иловайского обнаружили: «Москва пуста!»[1041] Тем временем на пути главных сил Наполеона через Боровск к Малоярославцу (курсом на Калугу) события развивались еще сказочнее. Командир одного из лучших армейских партизанских отрядов капитан (будущий генерал) А. Н. Сеславин, взобравшись на дерево в лесу у Боровска, увидел невдалеке колонны Великой армии и даже «самого Наполеона, окруженного своими маршалами и гвардией»[1042]. Сеславин взял в плен приотставшего унтер - офицера, связал его, перекинул через своего коня и доставил к генералу А. П. Ермолову. Пленник подтвердил все увиденное и сказанное Сеславиным: «Уже четыре дня, как мы оставили Москву. Завтра Главная квартира императора - в Боровске. Далее - направление на Малоярославец»[1043]. Ермолов тут же отправил майора Д. Н. Болговского нарочным к Кутузову с просьбой срочно направить всю армию к Малоярославцу.