не обратил на мои слова никакого внимания. В его глазах плескалась ярость. Точно такая же, когда он избил Месяца после Ритуала Смирения. Примар наклонился и резко врезал мне по скуле кулаком. – Как тебе удалось?

От него пахло потом и кровью. Тяжелый запах вызвал тошноту, и я застонал, пытаясь сбросить тяжелую ногу с груди. Но Ратто снова не дал это сделать.

– Ты был обещан мне! – бросил он. – И я получу то, что мне обещали! Слышишь?!

– Я не понимаю… – еще один удар, отозвавшийся в голове глухим звоном.

– Ты и неспособен понять, как и вся падаль из Комнатки, – ответил он, неприятно усмехнувшись. – Один дебил только, да и у него поехала крыша.

– Бидный Томо, – понял я.

– Бидный Томо, – передразнил Ратто. Он уселся мне на грудь и схватил за ухо, задирая голову. – Как тебе удалось вырваться? От Чернильной тьмы либо сбегают, либо сходят с ума.

– Я не знаю, – поморщился я, когда примар надавил на ухо. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что я только что перенес в странных видениях.

– Плевать. Ты все равно был обещан мне. Дважды ты сбегал от меня, – мечтательно улыбнулся он. – Но так даже слаще. В первый раз тебе повезло. Старуха обварила меня своим супом. Глупая тварь. Во второй раз ты ушел быстрее, чем я до тебя добрался. А жрать холодное мясо такое себе удовольствие, Молчун. Впрочем, ты всегда был странным малым.

– О чем ты?

– А, да. Ты же не все вспомнил, – кивнул Ратто. – Примар, якшающийся с нихилами. Нецес, тайком ворующий у меня сладости и фрукты и подбивающий на бунт. Ладно бы себе. Ты, идиот, кормил нихилов, наплевав на распорядки Комнатки, которые я придумал.

– Ты? – удивленно воскликнул я.

– Я. Я всегда буду старшим примаром. Такова воля Судьи Изанами, – примар оскалил зубы. Острые и мелкие. Как у тварей Судилища.

– Ты тоже Страж, – ответил я. Ратто кивнул и заинтересованно на меня посмотрел.

– Верно. Вспомнил или догадался?

– Догадался. Семь примаров были изгнаны из Комнатки. Но Библиотекарь не был примаром…

– Ага. Нихил, которого мы выгнали, чтобы спасти своих, – ухмыльнулся Ратто. – Я знаю, что он помогает изгоям. Но Судья… А, черт с ним. Пусть и дальше сидит в своих книжках. Посмотрим, как он запоет, когда его драгоценные друзья закончат свои деньки в пастях Стражей и бестий.

– Но ты выглядишь, как мы, – нахмурился я. Примар слез с меня и поднялся.

– Да. Выгляжу, – загадочно блеснул глазами он. – Когда надо. Я – Страж Комнатки. Я слежу за порядком. Но Судья изменил меня, как и остальных. Видишь ли, Молчун. Я очень сильно люблю сырое мясо.

Меня бросило в пот от его слов, но Ратто не шутил. Его лицо вдруг заострилось, нос вытянулся, как у крысы, а голос стал высоким и визгливым.

– Это ты сидел рядом с Двуликим, – хрипло ответил я, приподнимаясь на локтях.

– Я, – Ратто нетерпеливо подпрыгивал на месте, жадно смотря на меня.

– И ты бросился за Фиалкой.

– Как и было мне обещано. Охота! Вот моя страсть, Молчун. Жаль, что только в одном круге, который надо выбрать заранее. Я знал, что ты дойдешь до Чернильной тьмы. Знал, что доведешь и остальных. Кроме толстого. Он всегда был ничтожен и бесполезен.

– Значит, Фиалка… – я не договорил. По лицу Ратто и так все было понятно.

– Теплое, вкусное мясо. Девчонка так и сочилась страхом. А как она визжала, – примар рассмеялся, наслаждаясь моим вытянувшимся лицом. Затем он склонился ко мне и прошептал. – Скоро сам услышишь свои вопли, нихил. Закончу с тобой и навещу Сакуру. Надеюсь, что она выдержит пытки тьмой и не уйдет до моего прихода. Я мечтал её сожрать с того момента, как она вылезла из Сундука. Но ты куда вкуснее…

Ратто превратился в странное существо, напоминающее одновременно и крысу, и человека. Он пригнулся и, напружинив сильные ноги, резко прыгнул вперед. Однако зубы лязгнули в миллиметре от моего лица и в глазах примара погасла ярость, уступив место страху.

– Назад, – коротко приказал чей-то глубокий голос. С трудом повернув голову, я увидел, как у дальней стены, почти сливаясь с темнотой, стоит высокая женщина. Её лица не было видно, но я вздрогнул, почувствовав её взгляд.

– Он мой! – рявкнул Ратто, но от меня все-таки отскочил. – Ты знаешь это!

– Если бы ты его поймал, то да, – усмехнулась женщина. Ратто от этой усмешки пробрала злость. – Хватит с тебя одноглазой девчонки.

– Судья сказал…

– Я знаю, что сказал Судья, – жестко перебила она примара. Тот опустил голову, а облезлый хвост гневно дернулся. – Твое то, что ты поймаешь. А его поймала я. Как и остальных.

– Но…

– Не зли меня! – прошипела она, делая шаг вперед. Ратто задрожал и попятился. – Это мой дом. И мои правила. Пшел прочь, плешивая шкура!

Взвизгнув, Ратто отскочил в сторону и, врезавшись в стену, умчался в темноту. До меня еще долго доносился его обиженный вой. Но этот вой вызывал лишь довольную улыбку, которую сменило удивление.

Женщина дождалась, когда вой примара стихнет, устало вздохнула и вышла в круг света. Маленький и тусклый, однако достаточный, чтобы я смог рассмотреть хозяйку Первого круга. Маккуро. Чернильную тьму.

Высокая, куда выше любого из Стражей, она тем не менее была довольно миловидной. Острое, усталое лицо. Грустные большие глаза черного цвета. Густые пепельные волосы, стянутые в высокий пучок. Одета она была в черное платье с кружевами, на ногах остроносые лакированные туфли. Обычный человек. Только очень высокий, как казалось бы на первый взгляд. Но передо мной был Страж. Монстр, созданный Судьей в наказание за давний проступок. И об этом красноречиво говорил разрезанный, окровавленный рот женщины.

– Не зря Судья дал ему такое обличье, – бросила она, подходя ко мне. – Он всегда был ничтожеством. Грязной крысой. Вставай.

– Вы Страж? – осторожно поинтересовался я. Женщина жутковато улыбнулась. Но в улыбке я увидел усталость и грусть.

– Это же очевидно. Жители Комнатки назвали меня Чернильной тьмой, – ответила она. – Ты можешь звать Маккуро. Вставай.

Она щелкнула пальцами, и жуткая тьма отступила. На стенах разом зажглись причудливо изогнутые светильники, наполняя все теплым, мягким светом. Из темноты появился большой стол, заваленный книгами и свитками, а следом ряды пыльных парт, уходящие так далеко, что я не видел их конца.

За этими партами сидели дети. Примары, нецесы и нихилы. Они были неподвижны, но на лицах застыла мука и боль. Я увидел неподалеку Сакуру и Аши. Красивое лицо примары было искажено, из глаз бежали слезы, падая