Он знает, что слишком быстр и от него невозможно сбежать. Поэтому ему незачем искать изгоев. Они сами приходят. Рано или поздно. Выход один, а значит нет смысла в погонях и поисках. Нас четверо, значит пройдут трое и один останется. Я…

– Исключено, Молчун! – воскликнула примара, поняв, куда я клоню.

– Почему это? – вскинулась Фиалка. – Чем он лучше?

– Тем, что благодаря ему, ты стоишь здесь, – парировала Сакура, заставив Фиалку зардеться. – Если бы не он, мы варились бы в старухиной кастрюле или стонали, подвешенные к потолку в пыточной.

– Может тогда ты? – ехидно спросила Фиалка. Аши, вздрогнув, удивленно посмотрела на подругу. – Ты примара, сможешь вернуться…

– Я – нихил по воле Жребия, – закусила губу девочка. – И нет никаких гарантий, что я вернусь в Комнатку. А чтобы вернуться, я должна умереть не от руки Стража. И все равно, никаких гарантий…

– Я останусь, – тихо вставила Аши.

– Что?! – Фиалка резко развернулась к ней. Губы девочки задрожали. – Почему ты?

– От меня толку мало, – криво улыбнулась Аши и грустно вздохнула. – Я устала, родная. Устала бежать, страдать… Если он даст мне уснуть здесь, я снова вернусь в уютную Комнатку. Тихо и спокойно.

– Почему с нами нет Унаги. Тогда выбор был бы простым, – бросил я. Девочки на секунду замолчали, а потом рассмеялись. Свободно и легко. Я с улыбкой посмотрел на Сакуру и снял торбу, которую протянул ей.

– Молчун… – растерянно ответила она, но я резко мотнул головой, перебивая её.

– Я останусь, а ты выведешь остальных. Если у тебя есть шанс вернуться в Комнатку, то не стоит проверять это сейчас. Возьми мою торбу. Там пара консерв, печенье и коньяк. Вам хватит дойти до Врат, если будете экономить. Вам нужно всего лишь пройти кутисаке-онна и все. Дальше только Судья. Возможно он будет более милостив, чем другие Стражи.

– Молчун, – на глазах Аши блеснули слезы. – Зачем?

– Не знаю, – вздохнул я. – Но верю, что это правильное решение. Унаги наверняка приказала Колотуну остаться. И он остался. Я не хочу никого выбирать и никому приказывать. Лучше останусь сам, зная, что у вас есть шанс.

Футакути во время нашего разговора не проронил ни слова. Он так и стоял рядом с троном, ожидая решения. Решения тяжелого, но взвешенного. И дождался.

Обняв плачущую Сакуру, я развернулся к столику и взял медальон примары. Затем вложил его в её дрожащую руку. Следом отдал медальон Аши и Фиалке. Фиалка не смотрела мне в глаза, а её губы дергались, словно еще миг и она тоже расплачется. Страж заинтересованно склонил голову набок. Так, что я увидел в зеркальной маске свое отражение.

– Выбор сделан? – спросил он и в голосе мне послышалась улыбка. Но не успел я ответить, как рядом встала Сакура.

– Да. Если он остается, я тоже остаюсь, – воинственно нахмурив брови, ответила она.

– Ты чего делаешь? – покачал я головой. – Уходите…

– Нет. Я остаюсь.

– Я тоже, – тут я удивился еще сильнее, потому что по левую сторону от меня встала Аши. Пусть она и не решалась смотреть на Двуликого, но все же встала рядом.

– Аши… – прошептала Фиалка и, шмыгнув носом, направилась к двери. – Черт с вами. Хотите остаться – оставайтесь. Я иду дальше…

Аши не смотрела на подругу, но я догадывался, что её глаза покраснели от слез. Лязгнул замок, потом второй раз и наступила тишина. Фиалка ушла.

Сакура выдохнула и, посмотрев на меня, робко улыбнулась. Я взял её за руку. Затем нашел ладонь Аши и поступил аналогично. Девочка чуть подрагивала. То ли от слез, душивших её, то ли от страха. Но никто из них не дернулся, когда Страж сделал шаг вперед.

– Она твоя, – бросил он крысе. Та, лающе взвизгнув, сорвалась с места и бросилась к двери. Снова лязгнул замок, но я не решился посмотреть в ту сторону. Двуликий подошел ближе. Я ощутил слабое дыхание, похожее на робкий ветерок в лютый мороз, кусающий кожу и губы. – Решили играть по своим правилам?

– Вы сказали… трое уйдут. Один останется, – тихо ответила Аши. Футакути лающе рассмеялся. Его явно повеселил ответ девочки.

– Хитрость, дитя, не всегда выручает, – важно произнес он, закончив смеяться. Аши вжала голову в плечи, как и Сакура. Только я смотрел на свое отражение в зеркальной маске без страха. – Давно я не видел такого. Тощая девчонка, разминувшаяся с вами, не колеблясь отдала друга мне. А ты… странный нихил… захотел пожертвовать собой, ведь так?

– Так, – кивнул я. – И пожертвую еще раз, если потребуется.

– Тебе не дорога жизнь? Ты в одном шаге от Врат и готов отказаться от свободы? – усмехнулся Страж, возвращаясь на трон. Пусть его движения были ленивы и медленны, я знал, что это всего лишь маска. Как та, что закрывала его лицо. – Готов?

– Да, – снова кивнул я. Страха не было. Было лишь решение, которое я уже принял и отказываться от него не собирался.

– Я многое видел в этих стенах. Видел слезы, видел предательство, видел злость, видел ярость, – продолжил Двуликий. – И очень редко я видел жертву. Знаешь ли ты на что обрек себя?

– Нет. Но вряд ли это страшнее Моно Као или старой карги.

– Они – всего лишь дети по сравнению со мной и Маккуро, – фыркнул Страж. – Болью никого не напугать, а вот свести с ума – это уже тонкая наука. Впрочем, я обещал кое-кому ваше мясо.

– Фиалка… – Аши не договорила и, сглотнув слюну, потупилась.

– Она свой выбор сделала, дитя, – строго ответил Страж. – Как и вы. Многое я видел. Но жертва… так редка. И это стоит ценить. Даже мне. Идите.

– Что? – переспросил я.

– Если вам суждено справиться с Чернильной тьмой, то вы способны удивить и Судью Изанами, – махнул рукой в сторону двери Футакути. – Идите.

Прежде чем Сакура и Аши задали свои вопросы, я потащил их в сторону небольшой двери, куда ушла Фиалка. Сердце глухо стучало в груди, и я все еще не верил, что мы спаслись. Однако Страж не пошевелился. Он так и восседал на троне, но когда я повернулся и посмотрел на него, то увидел усталого седовласого мужчину, чье лицо выражало одну лишь скорбь. В руках была зажата зеркальная маска, а тонкие пальцы сдавливали металл так сильно, что даже побелели. Мужчина отвернулся, и я с трудом сдержал крик. На затылке было еще одно лицо. Алчное и злое. Тонкие губы изгибались в презрительной усмешке, а глаза горели первородной ненавистью.

Я мотнул головой и видение исчезло. Двуликий по-прежнему восседал на троне, а его лица