женщина и, подойдя ко мне, обвила руками шею и прижала к груди. – Что говорят на работе?

– То же, что и всегда, – фыркнул я, вспомнив коллег в обеденный перерыв. – Атмосфера так накалена, что я удивляюсь, как люди друг друга не поубивали еще. Если бы не музыка, работать было бы вообще невозможно. Ты же знаешь, не люблю я это все…

– Знаю, – улыбнулась она. Я тоже не сдержал улыбки, когда мягкие и горячие губы скользнули по шее. – А знаешь, что еще?

Виски заломило и весь мир вокруг меня словно сплющило, а затем распрямило. Перед глазами поплыли черные и красные пятна, живот скрутило и горло свел спазм. И снова тьма. Чернильная и тягучая, как битум.

*****

– Встаю, встаю, – проворчал я, когда с меня сдернули одеяло и по коже скользнул робкий прохладный ветерок. – Воскресенье же.

– Это не повод валяться весь день, – улыбнулся знакомый голос.

– Твоя правда, – кивнул я и, выбравшись из кровати, натянул штаны. – Снова снег убирать?

– Позавтракай сначала, – рассмеялась женщина. Я не видел её лица. Только длинные распущенные волосы, горящие янтарем в лучах солнца.

Ночью снова намело снега и я, наскоро залив в себя кофе, схватил лопату и поплелся чистить крыльцо и дорожку. Погода и впрямь была отличной. Яркое солнце, голубое небо, легкий морозец, ласково покусывающий щеки и нос. Дрожащий город вдалеке, как и вчера. И странная тревога в груди.

– Что случилось? – она обняла меня, когда я, согнувшись, схватился за сердце.

– Порядок, – усмехнулся я, только улыбка вышла натянутой. – Разогнался слишком сильно, вот и хапнул холодного воздуха. Отдышусь и ладно.

Тревога и не думала уходить. Сердце закололо, а в висках мелькнула боль. Еще этот мерзкий пищащий звук. Словно миллионы комаров взвились в воздух в едином порыве рядом со мной.

– Что это?! Смотри! – воскликнула женщина, указывая рукой в сторону города. Протерев слезящиеся глаза, я посмотрел вперед и закусил губу.

Маленькая белая точка, стремительно летела по небу. Она достигла центра, зависнув над самым высоким зданием, а затем вспыхнула. Вспыхнула так ярко, словно новое солнце взошло на небе. По лицу ударила слабая теплая волна, а под ногами зажурчали ручейки тающего снега. Но я не обращал на это внимания. Куда сильнее меня интересовала точка, быстро растущая в размерах.

Я слышал удивленные и испуганные голоса соседей, вышедших на улицу. Чувствовал, как быстро бьется мое сердце. Видел, как разгорается над городом ослепительно белый шар и в его сиянии тают небоскребы и высотки.

– Боже! – она обняла меня, а я, не отрываясь, смотрел на диковинный шар. Хлопок! И сияние стало невыносимым. Оно жгло глаза и кожу подобно огню. А мы, замерев на месте, даже не пытались спастись. Будто понимали, что ничего не поможет.

Шар лопнул, превратившись в гигантский сияющий гриб. Словно палец Бога ударил в центр города, пробивая его насквозь. Гриб рос и рос в размерах, соседи слева закричали и бросились бежать. А я с глупой улыбкой стоял и смотрел, как мир сгорает в жарком пламени.

Белое покрывало снега давно растаяло, обнажив черную, мерзлую землю. Уродливую и такую беззащитную. Пот стекал по моему лицу, а я все стоял и смотрел.

Первыми вспыхнули деревья на холме. Я слышал, как трещат от боли и пламени деревья, а сияющая волна от странного гриба летит в нашу сторону, сметая все на своем пути.

– Бежим! – крикнула женщина. Я повернулся и не увидел её лица. Глаза горели и все было подернуто мутной пленкой. Грустно улыбнувшись, я покачал головой.

– Незачем.

Она все поняла. Всхлипнула и прильнула ко мне, ища защиты. Я обнял её и вдохнул запах её волос. Она пахла не страхом или огнем. Она пахла цветами. Моими любимыми.

Кожа на руках пошла пузырями, но я не чувствовал боли. Только тепло. Обжигающее, пробирающее до кости тепло. Когда волна настигла меня, я уже ничего не видел. Все растворилось в ярком свете. Исчезли запахи, исчезла земля под ногами. И наконец пришла боль…

Секундная, но такая сильная, что даже моя душа взвыла от страданий. Меня словно корежило, ломало и сжигало. Раз за разом, снова и снова. Хлопок! Который я не услышал. Почувствовал. И тьма. Чернильная тьма, в которую я провалился.

*****

– Вставай, соня. Полдень на дворе.

– Нет ничего приятнее, чем разгрести снег у крыльца.

– Ты какой-то задумчивый…

– Позавтракай сначала.

Смех. Родной и теплый. Добрый и счастливый.

– Боже!

– Бежим!

– Незачем…

Боль! Жуткая боль. Сотни раскаленных игр, впивающихся в тело и мозг. Крик. Её крик. Жалобный, напуганный. И боль от этого крика куда сильнее. Она разрывает не тело. Она разрывает сердце и душу. Тьма. Чернильная тьма, в которую я снова проваливаюсь.

*****

– Вставай, соня…

– Боже!

– Незачем…

Хлопок. Вспышка. Боль. Тупая боль, медленно, но верно проникающая в каждую клеточку тела. От этой боли хочется лезть на стену, но тела нет. Только горящая во тьме душа. Крик. Её крик. Мой крик. Я не помогу помочь. Только смотрю бессильно, как сползает с неё кожа. Я не вижу её лица. Она сгорает моментально, как спичка. Ей уже не больно. А моя боль только разгорается и в этом пламени плавится мое сердце, превращаясь в уродливый комок застывшей пластмассы.

*****

– Вставай, соня…

– НЕТ!

Мой крик звенит в ушах, вибрирует в груди. Он так слаб и бесполезен. Я кричу в надежде заглушить боль. Но мои глаза видят её. Видят, как обугливается кожа и чернеет плоть. Как безжизненная земля, которую обнажил растаявший снег. Но боль все равно приходит. Снова и снова.

*****

– Вставай, соня…

– П-пожалуйста… Н-н-не на-адо.

Спазм сдавливает горло. Слова, сильные и искренние, становятся уродливыми и вырываются из перекошенного рта. Они безжизненно падают вниз, кружатся в чернильной тьме и исчезают, неспособные заглушить боль.

– Вставай…

– ХВАТИТ!

– Нет ничего приятнее…

– ЗАМОЛЧИ!

– Бежим!

– Пожалуйста. Хватит, – обессиленно шепчу я. Боль исчезает. А я проваливаюсь во тьму. Искалеченный и униженный.

*****

– Как тебе это удалось? – знакомый голос резанул по ушам и я, застонав, пошевелился. Болела каждая клеточка тела. Боль все еще пульсировала в груди, но постепенно утихала, чему я был очень рад.

Приоткрыв глаза, я удивленно вздрогнул, увидев перед собой Ратто. На его лице застыло недоумение, а рот, испачканный чем-то красным, приоткрылся.

– Ратто? – я растерянно приподнялся, но примар положив ногу мне на грудь, покачал головой.

– Как тебе удалось вырваться из тьмы? – зло прошипел он.

– Не знаю, – протянул я. – Что происходит? Как ты тут очутился?

– Нихил, дважды сбежавший от тьмы, на третий раз вырывается из её объятий! – Ратто