— Что угодно?

Я кивнула, мои пальцы на ногах загибались в предвкушении, когда я провела рукой по его груди.

— У тебя есть какое-то увлечение природой, о котором я должен знать? — поддразнил он.

— Думаю, тебе придется это узнать.

Его лицо посветлело, медово-карие глаза были полны любви и чего-то большего, чем можно описать словами.

Джордан еще раз крепко поцеловал меня в губы.

— Я скучал по тебе, — он отстранился, взял мое лицо в свои руки и провел большим пальцем по моей нижней губе.

— Я тоже, и я больше никогда не хочу скучать по тебе.

Он тихонько захихикал, и сладкий стук его груди подсказал мне, что я наконец-то дома.

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

ДЖОРДАН

У

Два года спустя...

прямая.

Совершенно и абсолютно упрямая

Она стояла, загораживая входную дверь, скрестив руки, с сердитым выражением на лице. Один только ее вид не позволял мне выйти из квартиры.

Я подавил улыбку, которая пыталась вырваться наружу, но только заставил ее нахмуриться еще сильнее. Волны каштановых волос беспорядочно рассыпались по ее лицу, одна из моих белых рубашек висела на ее стройной фигуре, длинные загорелые ноги были обнажены. Только мои глаза были удостоены такого зрелища: внешний мир видел ее отглаженные юбки и накрашенное лицо, и только мне досталась эта версия ее, версия, от которой мое сердце наполнялось теплом и ощущением дома.

— Сарвеназ, мы не будем сейчас этого делать, — сказал я, стараясь быть строгим. Но даже она знала, что я дам ей все, что она захочет.

Нужно было только попросить.

Карие, пылающие глаза сузились. Я любил эти огненные глаза. Глаза, в которые я смотрел каждый день, погружаясь в глубокие карие омуты, способные утопить меня в своей красоте.

— Малыш, ты же сказал, что подумаешь об этом! — ныла она. Надув полные губы, я сдержал желание поцеловать ее.

— Я подумал, и я не думаю, что это хорошая идея, — мои глаза смотрели на нее с вызовом, а она раздраженно поджимала губы. Я опоздаю, если не уйду сейчас, но выражение ее лица удержало меня.

— Ладно. Пока, — она разжала руки и двинулась в мою сторону. Прежде чем она успела уйти далеко, я поймал ее за руку и притянул к своей груди. Она легко подалась вперед, не пытаясь сопротивляться, прикусив губу в попытке скрыть свое веселье и сохранить серьезный вид.

— Что ты задумала? — спросил я в молчаливом согласии, зная, что долго не продержусь.

— Правда? — она сияла так ярко, что это пронзило мою грудь, как молния, а ее улыбающееся лицо было подобно солнечному теплу. У меня возникло внезапное желание запечатлеть ее, чтобы иметь возможность носить ее с собой всегда, когда мы будем в разлуке.

Вытащив телефон, Наз пролистала альбом с фотографиями, сделанными во время посещения собачьего приюта.

— Вот эта фотография, по-моему, просто прелесть, а эта чихуахуа не перестает лизать Линь, — она рассмеялась над фотографией, на которой Линь была повалена на землю маленькой собачкой. — А вот щенок золотистого ретривера, которого я не могла пристроить. В приюте даже сказали, что он никогда ни с кем не обнимается, но, детка, смотри, он сам ко мне подошел! — восторгалась она, и я понял, что она уже решила, какую собаку хочет приютить. Честно говоря, мне было все равно, но ее улыбка заставила меня полюбить собаку, которой она понравилась. Я не мог его винить.

Единственное, что меня беспокоило, когда я заводил домашнее животное, - это ответственность, которая с ним связана. Я не был уверен, что это хорошая идея, учитывая все новые начинания, которые нас ожидают. Я хотел проводить свои дни только в обнимку с Наз, но, если это сделает ее счастливой, я ничего не смогу сделать.

— Мы поедем в выходные, — сказал я, поцеловав ее в лоб.

Она приподнялась на носочках и поцеловала меня долгим, страстным поцелуем. Она сказала мне, что у меня нет ни единого шанса.

— Увидимся вечером, — Наз похлопала меня по груди с довольным видом, прежде чем я направился к выходу из своей квартиры. Квартиру, о которой она даже не подозревала, что к концу месяца будет продана.

Наз отказывалась жить вместе, потому что в ее культуре это считалось неприемлемым. Я понимал ее доводы, ведь она хотела, чтобы ее родителям было комфортно с нами. Хотя я был уверен, что им будет все равно, если мы съедемся, ведь они и так относились ко мне как к своему сыну.

Мы обязательно созванивались и навещали их при любой возможности, а когда они были в городе, то оставались у меня. Когда Наз была занята работой, я показывал им все туристические места. Что было для нее удивительно, так как она говорила, что они не любят туристические поездки. Хотя их любимым местом посещения был дом моей мамы, где громкий смех и ужины с вином были нормой. Если бы это зависело от них, они бы проговорили всю ночь, но мне пришлось их вытаскивать, потому что я целый день не видел свою девушку, а смс, которые она присылала, не облегчали обратную дорогу. Сарвеназ расплачивалась, когда ее родители уже спали, а я пробрался к ней в квартиру.

Переход от ее квартиры к моей стал нашей еженедельной рутиной, и мы оба уже устали от этого. Я хотел, чтобы она засыпала в моих объятиях и просыпалась в них же, не спеша на рассвете из моей квартиры на работу. С тех пор как Наз ушла из Spectrum в свою собственную компанию, а я стал генеральным директором, мы проводили вместе еще меньше времени: больше не ездили на работу на машине и не ходили на ланч. Мысль о том, что я упускаю моменты общения с ней, защемила мое сердце, и в животе поселилось отчаяние. Когтистое желание вернуться домой к ней становилось все сильнее с каждым днем, и я решил что-то предпринять.

Раскаленные угли стресса тяжело ложились на грудь, нервы сдавали.

Я ехал в наш дом в Нью-Джерси, примерно в часе езды от нашего нынешнего места жительства. Мы любили Манхэттен,