Под босыми ногами хрустел промерзший наст свежего снега, поблескивающего под подолом мантии. От мороза становилось все трудней дышать, и Наранпу била крупная дрожь.

Даже сквозь повязку на глазах было темно. Скорее всего, сейчас еще была ночь или только-только наступало утро – последний вздох темноты перед рассветом. Рассвет в день солнцестояния. Нара гадала, что делает Иктан, готовится ли он к церемонии, или все еще находится в постели, или – и об этом было страшно подумать – уже мертв. Она отрицательно покачала головой. Даже сейчас она беспокоилась о его судьбе.

Ноги коснулись грубых волокон какого-то из небесных мостов, ведущих из Отсы. Жесткая пенька впилась в кожу, но Нара так онемела от холода, что едва чувствовала боль. Мост раскачивался под ногами проходящих, и Наранпа представила, как далеко внизу бежит великая река Товаше.

– Стойте!

Все замерли, а удерживающие Нару руки вцепились в нее так сильно, что она закричала даже сквозь закрывающий рот кляп.

– В чем дело? – Это спросила Аба, и, как бы это ни было глупо, Наранпа была даже рада услышать хоть какой-то знакомый голос – пусть даже голос врага.

– Мы должны вернуться. На посадочной площадке Одо кто-то есть.

Одо. Они вели ее к Черным Воронам, хотя сама Нара предполагала, что ее отведут к Беркутам. Она заставила себя сосредоточиться и прислушаться.

– Мы не можем вернуться. Мы едва вытащили ее незамеченной. Этот проклятый тцийо почти разнес башню!

Она смогла улыбнуться, несмотря на отчаянно стучащие от холода зубы. Иктан жив. Но если он устроил переполох в башне, то, значит, тцийо не придет ей на помощь на посадочной площадке Одо.

– Там не менее дюжины человек. А может, даже и больше, – произнес голос кого-то из людей Абы.

Та выругалась – Наранпа никогда не слышала от нее подобных слов.

– Что они здесь делают?! – захныкала она. – Еще ведь даже не рассвело. Если мы не бросим ее тело в Одо, план не сработает!

Ах, так вот что они задумали. Обвинить Черных Ворон в ее убийстве и этим оправдать их уничтожение. Не потому, что культисты опасны, – Аба никогда не задумывалась об их существовании. Одохаа были лишь средством для достижения цели. Цели, которая, без сомнения, была связана с Беркутом и все больше и больше подтверждала подозрения Денаочи о том, что за ниточки дергает кто-то за пределами Товы.

– Они просто стоят там, но мы мимо них не пройдем. Мы должны вернуться.

– Что значит «вернуться»? Я же только что сказала! Мы не можем!

– Пока еще темно, но если мы здесь останемся, то, как только взойдет солнце, они сразу нас увидят.

Нара рассмеялась, несмотря на кляп, который был у нее во рту. Их поймали в ловушку на середине моста.

Кто-то сорвал капюшон, закрывающий ее лицо.

– Что ты смеешься? – спросила Аба, от стресса и утреннего холода совершенно забывшая о внешнем добродушии. – Ты все равно умрешь, Нара.

– Ох, Аба, – все еще смеясь, сказала она. – На твое счастье, ты всегда была слишком умна. Чей это был план? Эче? Нет, он слишком глуп для этого. Я чувствую, к нему приложили руки Беркуты. Что они тебе обещали? Что они ему обещали?

Аба прищурила глаза, и, казалось, она была уже готова ответить, когда со стороны Одо раздался крик.

– Они нас заметили! – сказал охранник.

Аба дико оглянулась по сторонам.

– Перережьте ей глотку и бросьте в реку, – наконец сказала она. – Я найду способ, как все объяснить.

Стражники схватили Нару, и она закричала, пытаясь вырваться из их рук.

– Подождите! Снимите мантию. – Нара по-прежнему была в коричневой мантии прислуги, в которую ее переодели, чтобы вынести из комнаты. – Если ее тело прибьет к берегу, кто-нибудь может заподозрить башню.

Чьи-то руки схватили ее за ворот мантии и сорвали ее. С глаз сдернули повязку и вытащили изо рта кляп, а руки развязали. Она стояла обнаженная посреди моста, Одо виднелся далеко впереди, посреди морозного зимнего утра, а Отса скрывалась где-то позади, вне поля зрения.

– Кулон? – спросил кто-то.

– Оставь. Это неважно.

Наранпа моргнула. Кулон Затайи, маленький бизон, напитанный ее кровью. Как она могла забыть?

– Затайя, – прошептала она. А потом повторила громче: – Затайя, помоги мне.

– Нара, ну пожалуйста, – мягко упрекнула ее Аба. – Мольбы тебя не спасут!

Наранпа улыбнулась. Аба не понимала, что она зовет помощь, и теперь Наре нужно было просто дать Затайе время найти ее. И для этого был только один выход.

Она всем своим весом бросилась на охранника слева, и тот упал на веревочные перила, отчего мост накренился. Аба закричала, и стражники испуганно вцепились во что только можно, на мгновение заботясь о своей собственной жизни больше, чем о жизни пленницы.

Она воспользовалась моментом, чтобы броситься к перилам и, ухватившись за них, перевалиться в пустоту.

Будучи ребенком, росшим в Утробе, она всегда боялась такого падения, когда тело несется к бурлящей реке далеко внизу, и закончиться это может лишь смертью.

Но сейчас это напоминало Наре полет.

Город Това

325 год Солнца

(1 день до Конвергенции)

Покидая Ксиалу, он планировал отправиться на Солнечную Скалу. Празднества в честь солнцестояния все еще бушевали на улицах, и он прошел сквозь толпу людей подобно тени. Когда Ксиала, ведя его через праздник, была рядом, мир казался чудом. Зрелища, звуки и цвета ожили, став в ее повествовании чем-то большим, чем то, что он мог увидеть сам. Эти несколько часов стали самыми лучшими в его жизни, и на мгновение, когда она, выгибая спину и мягко дыша от удовольствия, дрожала под его пальцами в ванне, он задумался, каково это – быть всего лишь человеком. Всего лишь мужчиной.

Перед ним промелькнула иная жизнь. Жизнь, в которой рядом с ним был его клан и его семья, жизнь, где он мог назвать красоты и зрелища Товы своим домом, жизнь, где капитан из тиков просыпалась в постели рядом с ним каждое утро и они пили шоколад по праздникам и бальше на песчаном пляже, играли в игры и смеялись вместе. И тогда у него будут друзья, такие же, как братья на барже, и они с Ксиалой состарятся вместе, окруженные своими детьми, и он будет заботиться о своих воронах, вырезая им дома из дерева, и его единственным отмщением станет удовольствие от долгой и благополучной жизни.