показал правую ладонь в подсыхающем семени.

Сестра остановилась у окна на лестнице, бессильно закрыла лицо руками. У неё уже давно развилась мизандрия, она сама не понимала, что это, вдобавок к ней эссенциализм к казённым, по большей части, артефактам. Мужчины кругом буквально фонтанировали секретом, но свойственно ли это им, допустим, денди или спортсмэнам, или таким загадочным пэрам поверх колёс в их рост? Нашла ли она своё место? Ну, тут уж можно не сомневаться, главное, некогда соскучиться, и она не машинистка.

А он ведь сразу проявлял своеволие, да, теперь ясно, слишком много минусов. Принцип уже хотел начать сворачиваться, как тот появился.

«Въ катакомбы ходилъ». «Ы» вся в завитушках.

— Зачем?

«Возвращалъ за черепъ».

Он помотал головой, до поры отгоняя мысли на сей счёт, потом повернулся к новенькому. Все обступили сидящего, живот Ятребы Иуды иногда касался его щеки. Он выглядел растерянным — проснулся в обществе незнакомых мужиков, каких-то ещё, видимо, злонамеренных, с мыслями то чёрными, то нейтральными событийному пику дня, так просто нынче не спасают и не одалживают ничего в целом, хорошо хоть свет через окно льётся и его не растолкали рано, чтобы вести на аутодафе, а подобное здесь, судя по шалману, практиковаться может.

— Поставили сигналом работать, а трезоры просекли и шантажировать. Я сперва сработал, а потом дёру.

— А что за дело, с кем ходил?

— Ага, так я и сказал.

— Ну а какие дальнейшие?

— Да какие тут. Я за вчерашнее долю с хабара просрал, если тот вообще взяли. Нету у меня намерений.

— Вообще-то это предложение.

— Ну только чтоб не как в прошлый раз…

Вдруг он приложил палец к губам, прокрался к двери, странно, что всё это произошло именно после произнесения сакраментального «дело».

— Честь имею, — визитёр подмигнул кому-то в мансарде и вознамерился ретироваться.

Принцип схватил его за руку, рывком развернул к себе.

— Я рассчитываю.

Он выхватил из рукава телескопический свинцовый смычок, ударил в предплечье, он на секунду превратился в Венанция, позади все отшатнулись — показалось, что волосы поседели и сразу почернели обратно.

— Честь имею.

— Кто это там? — встревожено, так и стоя со втянутым животом.

— Не знаю, но нам бы тут теперь схем на стене не чертить.

— На агента, вроде, не похож.

— А ты их много видел?

Он был прав, агенты ведь, бывает, мажутся и в Смерть, например, в 1231-м закрутилась интрига, в результате которой папа Григорий IX запретил мирянам озвучивать Библию, в 1453-м во время захвата турками Константинополя один агент переоделся в Геннадия Схоллария, в 1513-м другой принял вид агента «Священной лиги», чем основательно запутал Хаджи Пири-реиса, в 1601-м некий ловкач нарядился так, что казался то графом Эссексом, то трансильванским магнатом, то предуральским подъесаулом Яицкого войска, то революционером Семнадцати провинций, в 1679-м агент перевоплотился в призрака и нашептал под этим соусом собранию раджпутских раджей восстать против Аурангзеба, папе Иннокентию — выступить со своим злосчастным бреве, городским низам Роттердама — не терпеть лишений, Катрин Монвуазьен — не путаться с колдовством, а Эрнсту Гофману — взять имя Моцарта, в 1750-м он одновременно играл сборщика налогов из второй иезуитской редукции и бандейранта из шестой, в 1811-м имел облик, позволивший ему пленить Мигеля Идальго и ещё двоих руководителей мексиканской революции, буквально в прошлом году агент облачался в адмирала Константиноса Канариса (который скончался за две недели до того) и два месяца руководил действиями Александроса Кумундуроса.

— Правильно, а этот-то кого? Какой-то плешивый, нос едва не до губ. Да и это «честь имею», к чему бы? Нет, агенты так себя не ведут. Они все тупоумны и исполнительны. Я чувствую, что-то здесь не так.

— Да блажь всё это. Мол, всех я вас срисовал или в качестве насмешливого приветствия.

— Да, приветствия, — задумчиво пробормотал П., подходя к окну.

Он посторонился и натянул брюки. Было видно низкие каменные столбы, через них и поверх — Московская и крыло банка. Остановившийся у тротуара извозчик любезничал с девушкой в платке, неправдоподобно жизнерадостный нищий тащился мимо, в сторону ворот, крутя на трости засаленный котелок, рядом со входом во двор возникли двое полицейских агентов в штатском, но те весь день сновали во все концы города, бомбя мещан присутствием. Один вскочил на спину другому, он взял его под ляжки, принялся медленно переступать, как бы выбирая, в какую отправиться сторону, одновременно надзирая за порядком во всём околотке. Извозчик попрощался и начал медленно разворачиваться, пользуясь тихим в этот час движением, она пошла в сторону Московских ворот, очень быстро, с одной стороны имея все шансы привлечь внимание полиции, с другой, в этот миг они могли повернуться к извозчику со снятым номером, заметить и заняться им. Во всём этом прослеживалось нечто нелогичное. Вдруг он остановился, соскочил, пошёл в сторону входа во двор. Принцип отпрянул от окна и быстро запер дверь на два оборота.

— Куда, ёб твою мать, зачем? — вскричал Ятреба Иуды, остальные вскочили со своих мест.

Принцип метнулся к кровати, встал штиблетой на подушку и дёрнул за неприметный шнур. В скошенном своде прорезалась люкарна, из неё выпала простыня с толстыми узлами.

— Ты первым. Влезешь — не стой, сразу ложись.

Когда его голова возникла над поверхностью крыши, в дверь раздался пока ещё деликатный стук. Он тыкался ему в зад и ещё мог всё слышать. На дверь обрушился, похоже, ручной таран, он втянул простыню и плотно закрыл люк. Напротив виднелся скат банка, за ребром кладки прятался трубочист или налётчик, сапог подёргивался на виду, водосток вибрировал от ветра, Кобальт громко сопел, не ведая ещё, куда он вступил и как тут раскусывают, внизу, видимо, производился обыск по скороспешной обстановке, там ничего такого, пакет зелёных гранул в «Молль Флендерс», его личной Библии контрабандиста, но они не сообразят, куда их класть, разве что проблюются от запаха в холле департамента. Времечко сейчас вообще-то тихое, но иной раз демоническая активность подскакивает, терроризм по большей части, эффектней прогреметь пока нельзя. Эти суки налётчикам-то подсирают… подсирают-подсирают, как ни посмотри, после экса все ещё дня три начеку. К Знаменскому собору ушёл косяк журавлей, на сердце как-то тиско, Вердикт его полюс, откуда он такой взялся в их центре мира? по барабану Ятребы Иуды можно попасть вскользь с той стороны улицы, тучи собираются, черепица под спиной нагрелась, старуха орёт через двор, выясняя, где её коза, с Московской стучат копыта, арестный дом отсюда близко, шайке всегда должно быть, где роиться, говорят, Л.К. в городе, ну это ничего, подобное он расследовать не захочет.

Он перевернулся на спину и посмотрел бесконечно