В глазах Наэварры была ярость. Зирвент внутри у себя почувствовал ползающую ледяную сколопендру.

– Не взваливай на себя больше, чем можешь унести, вагант. Это не твое дело, человек. Даже если все мы погибнем без остатка, это не коснется твоего мира.

– Так не может быть, – запротестовал Зирвент.

– Может, – спокойно произнес Наэварра.

Студиозус больше не отваживался возвращаться к этой теме. Через минуту он забыл о своем страхе и спросил как ни в чем не бывало:

– Значит, будет королевство эльфов. Шелианд будет. А людей куда? В костер? На виселицу? Или эшафот? Что в традициях твоего народа, Наэварра?

– Одна из традиций – отрезать длинные языки болтунам, – ощерился эльф.

Ваганта передернуло.

«Все, сейчас я получу отменной кобольдской сталью в брюхо», – подумал он.

– Но странно, – добавил фрилак. – Ты меня веселишь. И ехать как-то не скучно в такой компании. Сначала ты представлялся мне навозной мухой, от которой невозможно отвязаться. Потом пиявкой. Я гадал, почему огр связался с тобой. От тебя нет никакого покоя. Затем понял…

– Очень интересно узнать про себя что-то новое.

– Тебе и так это известно, школяр.

– Я не школяр! Что, вы все сговорились унижать меня?

– Ты, словно шут при короле. Назойливый, банальный, сующий нос не в свое дело, но все-таки забавный. Ты помогаешь убить время, – сказал Наэварра.

Зирвент ехал с выпрямленной спиной и надменной физиономией, уставившись вперед. Все свои интеллектуальные способности он направил на придумывание достойного ответа.

«Я знал? Я знал это? А что, пожалуй… Во всяком случае, как можно отрицать? Браги хочет стать человеком, он идет к своей цели, а я ему, чего там, завидую! Потому что сам никуда не иду. Я тащусь за ним. За всеми тащусь, кто может подкинуть на выпивку, на женщин, кто защитит от разбойничьей дубины на дороге… Проклятье, эта житейская философия не доведет меня до добра. Так недолго впасть в полнейшую ипохондрию. Эх, сейчас бы выпить! И не того барахляного пива, что было в харчевне».

Никакого достойного ответа не придумывалось. Не помешало бы изобрести нечто остроумное, однако тревожная ночь не способствовала такому ходу мыслей. Только сейчас вагант заметил путаницу теней по обеим сторонам вьющейся через лес дороги. Тени от ветвей густо переплетались, двигались, складываясь в призрачные фигуры, и сам лес жил, наполнялся странными звуками. Пугал. Вздрогнув от очередного громкого шороха в зарослях, Зирвент мгновенно позабыл о своем возмущении. Эльф заметил его замешательство и тихо рассмеялся.

Над деревьями светила половинка убывающей луны. Мертвенный алебастровый блеск ее делал дорогу похожей на закованный льдом ручей. Вагант выдохнул и заметил пар, идущий изо рта. Ночь становилась все прохладней.

– Я позволил тебе ехать, школяр, потому что обязан вернуть Страшиле долг, – сказал Наэварра. – Ты с ним. Браги не настаивал, чтобы ты остался. Посему не обольщайся. Для тебя сделано исключение.

– Спасибо, – ответил Зирвент. – Обольщаться не будем, чтобы не тревожить своими суетными мыслишками думы великого борца за свободу! Не обращай внимания – шут помолчит, если надо. Жизнь ему дорога, как всем другим, а кое-кто не прочь пустить странствующему школяру кровь. Хорошо. Хорошо! Я помолчу. Наслаждайся своей таинственной значительностью и спокойным мистическим величием…

Эльф вздернул правую руку. Вагант решил, что это и есть наказание, что кобольдская сталь уже летит к нему, и чуть не грохнулся с лошади. Зажмурившись, вцепился в луку седла и потянул поводья на себя. Рыжая коняга остановилась. Сердце студиозуса подскочило к голове и едва не вылетело через правое ухо.

– Замолчи, – зашипел на него Наэварра. – Иначе я на самом деле пущу тебе кровь!

Зирвент скрючился в седле, вылупив глаза. С вампирами он, на свое счастье, ни разу в жизни не встречался, но подумал, что именно так они и выглядят. Особенно в лунном свете. Бледные, с горящими глазами и хищной гримасой-оскалом. Замершая в воздухе рука в перчатке медленно опустилась. Эльф отвернулся и запрокинул голову, точно нюхая воздух.

Браги и чародейка, ехавшие впереди, уже давно остановились. Сибилла всю дорогу плела какое-то колдовство, так, между делом, не переставая беседовать со Страшилой. Обернувшись через плечо, она подозвала Наэварру. Он подъехал. Лес наполнился странными криками и стрекотанием, от которого у Зирвента мурашки пошли по спине, а волосы начали шевелиться.

«По-моему, это козодои. Проклятые козодои! Всего лишь птицы!»

Что-то впереди происходило. Зирвент не смог удержаться и осторожно подъехал ближе.

– Ну что, мессир чародей? – спросил Обжора. – Будет из нашей экспедиции толк какой-нибудь? Или вернемся в замок и доложим Гретолю, что ни хрена не вышло?

– Не торопись. Скоро сказка сказывается, – ответил Астенфор.

– Оно, конечно, так, – отозвался Гитад. – Но уж больно вы темните, мессир, все что-то водите нас, словно деток неразумных… А я знаю, что доведись нам одним, без волшебской подмоги, выслеживать Наэварру, мы бы уж давно…

– Точно, – подхватил своим монотонным тяжелым голосом сутулый. Вирза смотрел чародею в спину. Он давно уже наметил, куда всадит корд… если представится случай. Это может случиться в самое ближайшее время – если этот чародейский дегенерат не перестанет мутить воду… – Шанс прижать их в харчевне мы, образно выражаясь, просрали. А теперь прем в лес на ночь глядя…

Астенфор развернул свою лошадь так, чтобы оказаться лицом к наемникам. Группа затаилась в зарослях, примерно в полусотне шагов от Могильного Камня, и чародей укрыл себя и наемников иллюзорной маскировочной сферой. У фрилаков острый слух и острый глаз – может выдать малейшая неосторожность. В этих лесах хозяйничают не люди.

Кануль взмахнул рукой, отгоняя обнаглевших с наступлением темноты комаров.

– Что ж это выходит? – спросил он, разглядывая Астенфора. Чародей не сомневался, что именно такую гримасу видели жертвы Кануля на дорогах и в домах, куда он врывался в поисках добычи. Последнее, что видели несчастные перед тем, как попробовать грязного разбойничьего меча. – Мы полдня гоняемся… за кем, чем? Фантомы? Не понимаю! Откуда ж они взялися? Эльфья магия, что ли?

– Нету здесь наших овечек, – сказал орк. – Зря время теряем. Они уж далеко, так что не схватим и не обогреем, как собирались.

Чародей посмотрел на их руки, постоянно лежащие на рукоятях мечей и кинжалов. Намерения убийц Астенфор хорошо знал, их желания не составляли для него тайны. Сделать работу быстро, грубо, эффективно и без сантиментов. Они так привыкли. Наскоком, напролом, ошеломляя жертву и лишая ее воли к сопротивлению. Вероятно, с кем-то другим это бы и сработало, но не с фрилаками. Гретоль Майн сказал Астенфору, что хотя четверка ни разу не ходила на эльфов, сомнений в том, что Обжора справится, нет никаких. У чародея были. Однако он смолчал.