тепло, позволяю ему пронзить каждую клеточку моего тела. Если мне и до этого было жарко, то в объятиях Адама я возгораюсь и дохожу до предельной температуры.

Еще чуть-чуть – и мы растопим снежную трассу.

– Ну, все, вставай с меня, – смеюсь, упираясь в его грудь. – Иначе в нас кто-нибудь врежется.

– М-м-м, так на женщине – самая сладкая смерть, – тянет Адам и получает от меня ощутимый удар по плечу. Морщится демонстративно, заставляя тут же чмокнуть его в щеку в знак извинения.

– Дурак, – фыркаю и приподнимаюсь. – Отец многодетный, кто маленьких Тумановых растить будет?

Вместе с трудом встаем и балансируем на лыжах, держась за руки.

– Я соскучился, кстати, – неожиданно хмурится он.

– Я тоже, – тихо признаюсь, понимая мужа с полфразы. – Мы продержались три дня.

– Возвращаемся? – наклоняет голову и вопросительно прищуривается.

– Родители прибьют. Они нам тур на горнолыжную базу подарили, домик шикарный в лесу сняли, две недели уговаривали… – перечисляю я и подаюсь ближе к Адаму. Он тут же заключает меня в кольцо своих рук.

– М-да, боюсь, на порог не пустят, – быстро чмокает меня в носик. – Так и будем за дверью до истечения срока отпуска стоять, – хмыкает задумчиво.

– И с чертятами перестукиваться, – поддерживаю его шутливые слова. – А к детям хочется, – вздыхаю шумно, и хватка на моей талии становится крепче. – Илюшку я вообще дольше, чем на пару часов, не оставляла. Как он там…

– У него три няньки, – подмигивает Адам, намекая на тройняшек. Они действительно повзрослели и стали ответственнее. А в младшем братике души не чают. – Два деда и две бабушки. И еще Злата на подхвате.

– Так у нее свой малыш почти такого же возраста, – укоризненно цокаю. Привык, что жена брата постоянно рядом со мной и помогает в любом вопросе. Мы очень сдружились. Детишки нас объединили. Однако это не повод злоупотреблять ее хорошим отношением.

– Будто ей привыкать к одногодкам. После двойняшек-то, – смеется муж. Целует меня, а потом добавляет уже серьезнее: – Надо что-то делать, я до конца отпуска не протяну без них. Волком на луну выть буду.

– Я тоже, – опускаю голову.

– Звоним родителям? – делает паузу, выдерживая интригу. Но по хитрым сине–карим глазам я догадываюсь, что он что-то придумал. Смяв пальцами плотную ткань его куртки на груди, нетерпеливо дергаю на себя. Поторапливаю.

– И?

– Пусть сами приезжают к нам. Привезут наших четырех чертят. И Злату с Марком и детьми, – припечатывает меня к себе, сцепив руки в замок на моей пояснице. – Продлим аренду домика. И Новый год здесь вместе встретим.

– Я тебе говорила, что ты гений? – едва не визжу от радости.

– Нет, но это и так очевидно, – самодовольно приподнимает подбородок, и я его чмокаю. – Значит, так и поступим. А пока что предлагаю вернуться в домик… – в глазах мужа вспыхивает пламя. – И с пользой провести оставшееся время наедине, – наклоняется к моему уху и нашептывает жарко, разгоняя мурашки по коже. – Хочу согреть твою замерзшую в снегу попку, – скользит ладонью по спине вниз. – Замерзла же? – отклонившись, подмигивает мне.

Вместо ответа обхватываю ледяные щеки мужа руками и целую его. С неутолимой жаждой и искренней любовью. Каждый раз, как в первый…

* * *

Адам

– Милый, подай коробку с ангелочками, – ласково просит Агата, не оборачиваясь, а у меня от одного ее голоса весь организм в полную боевую готовность приходит.

Взгляд скользит по стройным ножкам, облаченным в облегающие лосины, к упругой попке, прикрытой белой шерстяной туникой. Но стоит лишь Агате встать на носочки и потянуться к верхушке новогодней ели, как одежда задирается, обнажая всю красоту. Пока моя жена ни о чем не подозревает, я буквально пожираю ее глазами и представляю в своих пошлых мыслях.

С каждым днем, проведенным вместе, я не остываю и не пресыщаюсь, а наоборот – хочу ее только сильнее. «Упакованную» в необъятную спортивную куртку, как на лыжной трассе, или уютную и домашнюю, как сейчас. Любую. Потому что Агата шикарная всегда. Даже в первые месяцы после родов, чуть располневшая, уставшая и нервная, она манила меня не меньше. Я постоянно был рядом, обнимал, поддерживал, старался обращаться с ней как можно аккуратнее. Зато теперь отрываюсь по полной. Особенно в отпуске. Не жалею нас обоих.

Она не чертовка, а ведьма. Или я озабоченный.

А может, это просто любовь…

Приближаюсь вплотную к моей женщине, обхватываю ее сзади за талию – и одним рывком спускаю с невысокой табуретки. Прокручиваю вокруг своей оси, разворачивая к себе лицом.

– Зачем тебе ангелочки, чертовка? – ухмыляюсь, всматриваясь в красивое ошеломленное лицо.

Одна ее рука застывает в воздухе с елочной игрушкой, так и не нашедшей свое место на ветке, а вторая – опускается на мое плечо.

– Не видишь, чем я занимаюсь? – раздражаясь, кивает на новогоднее деревце за своей спиной. – Через час родители детей привезут, а у нас ничего не готово. Вместо елки – лысые палки, – дерзко вздергивает подбородок. – А ты мне не помогаешь, – упрекает обиженно.

Отчасти она права. За время, пока мы ждем родных, Агата никак не доберется до уборки и украшений. Я не пускаю. Не могу ей насытиться. Недаром она меня в магазин сегодня выперла, который черт знает в скольких километрах находится от домика. Но я справился с заданием относительно быстро – и сразу рванул обратно.

– С чертятами и нарядим. Они это очень любят, – парирую я, впечатывая упругое тело в свой торс. – А я тебя люблю, – обезоруживаю капризную жену улыбкой.

И закрепляю эффект настойчивым поцелуем.

Звон разбитого стекла возвещает о том, что на одну игрушку у нас стало меньше, зато тонкие руки, обвивающие мою шею, дают надежду на жаркое продолжение.

Агата сдается. Впрочем, как и всегда.

Позволяет подхватить ее на руки и отнести на диван у горящего камина. Откликается на нетерпеливые ласки, целует меня сама, жадно и страстно. Вспыхивает, как сухой спирт, брошенный в костер. И сжигает все вокруг себя.

– Обожаю твою реакцию, – выдыхаю честно. Касаюсь губами тонкой шеи, спускаюсь ниже, пока Агата изгибается, открываясь мне.

– Только быстро, – пытается руководить, но голос срывается. – У