меня дел много, а времени мало, – заканчивает сиплым шепотом.

– Размечталась, – хмыкаю ехидно. – Я для тебя лично все переделаю. Но потом, – задираю тунику до груди и припадаю губами к животику, которого первое время жена так стеснялась. Прохожусь поцелуями по шраму от кесарева. По татуировке, которую ей пришлось подправить после вторых родов.

Агата до сих пор помешана на своей внешности. Старается довести себя до идеала, не понимая, что уже именно такая в моих глазах. Лучшая.

– Вот это выбрось на хрен, – недовольно ругаюсь, пока стягиваю с нее тугие лосины. – Мне не нравится, – поборов дурацкую часть гардероба, отбрасываю тряпку в сторону камина.

– Размечтался, – возвращает мне мою же фразу Агата и смеется заливисто.

Играет, провоцирует. И легко достигает цели. Я ведь и так на грани.

Затыкаю ее поцелуем, отвлекаю напористыми и откровенными прикосновениями. И беру незамедлительно, даже не сорвав тунику. Пусть. Некогда.

Гостиная сразу же наполняется сладкими стонами, которые эхом разносятся по помещению и впитываются в стены. Несчастный домик в лесу повидал и услышал многое за эти дни. Должен уже привыкнуть.

А вот я не могу. Кайфую от того, как Агата пылает в моих руках. Улыбаюсь, когда с ее губ срывается мое имя. Улетаю вместе с ней.

Каждый раз, как в первый…

* * *

– Чтобы я еще когда-нибудь тебе поверила, Адам, – возмущенно фырчит Агата, расставляя тарелки на накрытом в гостиной столе. – Обещал мне помочь!

– А я что делаю? – непонимающе изгибаю бровь и протягиваю жене столовые приборы.

– Стоишь и на меня пялишься, – выпрямляется, уперев руки в бока.

Невольно облизываю ее взглядом и усмехаюсь. Красивая.

– Ну, кто же виноват, что ты такая соблазнительная, – подмигиваю игриво, а она теряется от комплимента. Краснеет, как девчонка. – Ладно, говори, что делать, – потираю ладони.

Замираем оба, когда с улицы доносится шум двигателя, а в окна льется свет фар.

– Дверь открывать и гостей встречать, – жена взмахивает охапкой вилок в сторону входа и надувает губы.

– Да я и не запирал, – иду в коридор.

Вместе с морозным воздухом и вихрем снежинок в домик влетают тройняшки. Увидев меня, мчатся навстречу. Прямо в обуви и верхней одежде.

Васена обгоняет брата и сестру и буквально повисает на мне, пачкая подтаявшим снегом. Обнимает за шею, едва не удушив, визжит на ухо слова приветствия, которых я толком разобрать не могу.

– Соскучила-ась, – прорывается сквозь радостные вопли.

На сто процентов папина дочка. Не отлипает от меня, во всем со мной советуется, о проблемах в школе первому рассказывает, так что Агата порой дико ревнует. Вот и сейчас она покашливает за спиной предупреждающе.

– Беги маму поцелуй, моя красавица, – шепчу Васене.

С трудом отрываю от себя дочку, которая повисла, как мартышка, и не хочет расставаться. Отправляю ее к Агате, а сам приседаю напротив Ксюши. Маленькая принцесса ведет себя сдержанно, без эмоций ждет, пока я уделю внимание ее вредному высочеству. С возрастом она становится все больше похожей на свою несносную мать по характеру. Вырастет холодная и неприступная, будет сердца парням разбивать вдребезги и перешагивать через осколки с гордо поднятой головой. Так им и надо. Моя принцесса целее будет. Мало ли мудаков на ее пути может встретиться. По себе знаю…

– Скучала? – прищуриваюсь и касаюсь пальцами ледяной щечки Ксюши.

– Немного, – капризно тянет она.

Рассмеявшись, сгребаю малышку в охапку, чтобы расцеловать. И в следующую секунду принцесса тает, широко улыбается, сияющим взглядом окидывает дом.

– Тут так классно, – выдыхает восхищенно. – Мама, тебе помочь? – подлизывается и вприпрыжку бежит к Агате.

Тем временем Макс протягивает мне ладонь для рукопожатия. Важно так, будто не к отцу приехал, а на деловые переговоры.

– Как тебе подарок? – киваю на его кисть, где красуются очередные редкие часы.

– Погрешность в полминуты за неделю, – со знанием дела отвечает, а в черных глазах вспыхивают огоньки интереса. – Мне очень нравится, – все-таки сдается.

Обнимаю сына, чмокаю в макушку и поднимаю взгляд.

На пороге появляются родители. Мама держит на руках Илюшку, нашего с Агатой сына, а папе доверили сегодня маленькую дочку Златы и Марка. Наверное, чтобы меня лишний раз не провоцировать. Мы с отцом хоть и помирились, но не упускаем случая зацепиться за что-нибудь. Иногда спорим на абсолютно неважные и пустяковые темы. Меряемся характерами и не уступаем друг другу.

– Что, не выдержали тишины? – заливисто смеется мама, передавая мне сына. – Я всего ожидала, но чтобы через три дня нас вызвали…

Переключается на Агату, помогая ей по хозяйству, а я полностью сосредоточен на младшем сыне. Илюшка жмется ко мне, почувствовав родного человека, впивается в меня черными глазами. Пристально и внимательно рассматривает. И в этот момент особенно сильно на моего отца похож. Он в принципе родился его копией, будто мне назло. Но я безумно люблю сынишку. Впрочем, как и своего упертого папу.

– Ма, – требовательно зовет Илья и тянет ручки вверх, нетерпеливо взмахивает ими, сжимает и разжимает кулачки. Из-за меня не видит Агату, поэтому повышает голос. – Ма-а!

Крепко держу сына, который крутится, как юла, и начинает капризничать. Быстро чмокаю его в щечку, поворачиваюсь в сторону гостиной, кивком подзывая жену. Сдаюсь, потому что спорить с крошкой Тумановым бесполезно. Слишком воинственные гены, особенно в совокупности с Бересневыми.

– Не нужен тебе папка, да? – выдыхаю ревниво.

Опускаю Илью на пол, с трудом снимаю с вертящейся головы шапку, стягиваю комбинезон.

– Еще как нужен, – спешит к нам Агата, подбодрив меня на ходу. – Просто период такой, когда малыш маму просит. Потом на отца переключится, вот посмотришь. Дай мне насладиться, пока он не перерастет, – и добавляет шепотом: – Это тебе за Васену.

Ехидно подмигивает, а после быстро и невесомо касается моих губ своими. И тут же отстраняется, будто дразнит. Или сдерживается при гостях.

Скрепя сердце отдаю ей сына и возвращаюсь к родителям. Отец продолжает держать внучку, пока мама ее раздевает. С непривычным теплом всматривается в милое, кукольное личико. Отвлекается только на двойняшек Марка, которые влетают с мороза в дом. Щечки обоих рыжиков мгновенно краснеют от перепада температур. А суровый дед растекается в улыбке и тает, как снеговик под лучами солнца.

– Деда, – первым делом двойняшки, Аня и Артем,