— Возможно, его мать неосознанно пыталась уберечь его от такой участи, — предположил Горан.

— А что его сестра? — спросила Мила.

— Бунтовщица, — охарактеризовал ее Роке. — Будучи младше брата, она оказалась способной вовремя освободиться от маниакальной привязанности своей матери. И она делала со своей жизнью все, что считала нужным: ездила по миру, растранжиривая свое состояние, растрачивала себя в сомнительных связях, испробовав все виды наркотиков и иных острых ощущений. И все это только для того, чтобы казаться не похожей на своего брата, ставшего узником этих мест… Так продолжалось вплоть до автокатастрофы, произошедшей пять лет назад, из-за которой она оказалась практически изолированной от мира в этом доме вместе с братом.

— Джозеф Б. Рокфорд был гомосексуалист, — заключил Горан.

— Да, это так… Об этом также говорят и трупы, найденные в общей могиле. И все погибли в расцвете сил, — подтвердил старший инспектор.

— Тогда для чего же нужно было их убивать? — спросила Роза Сара.

На этот раз ответил криминолог. Он уже сталкивался прежде с подобными проявлениями.

— Старший инспектор поправит меня, если я ошибаюсь, но, по моему мнению, Рокфорд не смог смириться с тем, каким был на самом деле. Либо в юности кто-то узнал истинную природу его сексуальных предпочтений и никогда не простил ему этого.

Все подумали о матери Рокфорда-младшего, но никто не назвал вслух ее имени.

— Таким образом, всякий раз, когда подобное повторялось, он испытывал чувство вины. Но вместо того, чтобы наказывать себя самого, он карал за это своих любовников… приговаривая их к смерти, — заключила Мила.

— Трупы здесь, и он никогда не уезжал отсюда, — сказал Горан. — Следовательно, тот, кто их убивал, — здесь. Возможно ли, чтобы никто — ни слуги, ни садовники, ни егеря — никогда ничего не замечал?

У Роке уже был готов ответ, но он позволил следователям самим обо всем догадаться.

— Не могу в это поверить, — выступил Борис. — Он им платил!

— Да, он покупал их молчание все эти годы, — с отвращением добавил Стерн.

«Сколько же стоит душа человека?» — подумала Мила. Ведь, в сущности, именно об этом и шла речь. Получается, что человек обнаруживает в себе социально опасные наклонности, из чего следует, что ему доставляет удовольствие убийство себе подобных. Для такого человека есть определение — убийца или маньяк. Но все остальные, те самые, что его окружали и не воспрепятствовали этим злодеяниям и которые, наоборот, извлекали еще и собственную выгоду, как можно их назвать?

— А каким образом к нему попадали юноши? — спросил Горан.

— Пока неизвестно. Мы издали приказ об аресте его личного секретаря, который вскоре после обнаружения тела девочки практически растворился в воздухе.

— А как вы поступите с остальным персоналом?

— Они все задержаны до тех пор, пока мы не выясним, получали они или нет деньги и что им обо всем этом известно.

— Но ведь Рокфорд не ограничивался только тем, что подкупал людей из своего окружения, не правда ли?

Горан словно прочел мысли Роке.

— Несколько лет тому назад один полицейский заподозрил что-то неладное: он занимался расследованием исчезновения одного подростка, который сбежал из дома и ограбил магазин. Его следы привели прямо сюда. В то время Рокфорд обратился к своим могущественным друзьям, и полицейский был переведен в другое место… В другой раз одна ехавшая в машине парочка свернула на дорогу, пролегавшую вдоль окруженного высокой стеной поместья. Они увидели, как некто перелезал через ограду: это был раненный в ногу полуголый юноша, находившийся к тому же в шоковом состоянии. Они посадили его в машину и отвезли в больницу. Там он пробыл всего около часа. Кто-то, представившись стражем порядка, пришел и забрал его. С тех пор о юноше ничего не известно. Врачи и медсестры за свое молчание получили щедрое вознаграждение. Та парочка оказалась любовниками, таким образом, достаточно было просто пригрозить им о том, что об этих взаимоотношениях могут узнать их законные супруги.

— Это ужасно, — сказала Мила.

— Я знаю.

— А что можно сказать о его сестре?

— Думаю, что у Лары Рокфорд не все в порядке с головой. После автокатастрофы ей действительно стало хуже. Это произошло недалеко отсюда. В этом была только ее вина: она съехала с трассы и врезалась в дерево.

— И тем не менее нам нужно с ней поговорить. И даже с Рокфордом, — заявил Горан. — Вероятно, этот человек знает, кто такой Альберт.

— Черт возьми, как ты собираешься разговаривать с ним? Он в коме!

— Получается, что он провел нас со своей болезнью! — Борис был вне себя от ярости. — Он не только ничем не поможет нам, но и за все, что натворил, даже дня не отсидит в тюрьме!

— О, ты не прав! — возразил Роке. — Если ад существует, то его уже давно там дожидаются. Но он идет туда слишком медленно и мучительно: у этого сукина сына аллергия на морфин, поэтому нельзя уменьшить его боль.

— Тогда почему он все еще жив?

Роке улыбнулся, иронично выгнув брови:

— Такова воля его сестры.

Внутреннее убранство жилища Рокфорда наводило на мысль о его схожести с замком. Черный мрамор доминировал в интерьере комнат; его прожилки поглощали весь солнечный свет. Тяжелые бархатные портьеры закрывали окна. Картины и гобелены воспроизводили в большинстве своем изображения природы и сцены охоты. С потолка свисала огромная хрустальная люстра.

Едва переступив порог зала, Мила испытала ощущение жуткого холода. Каким бы роскошным он ни был, все равно этот дом был насквозь проникнут духом вымирания. Прислушавшись, можно было уловить эхо былой тишины, осевшей со временем и образовавшей это несокрушимое и грозное спокойствие.

Дара Рокфорд «дала свое согласие принять их». Она прекрасно знала, что не могла избежать этой встречи, но переданная следователям фраза как нельзя точно характеризовала тип человека, с которым они собирались встретиться.

Она принимала их в библиотеке. Мила, Борис и Горан собирались задать ей вопросы.

Мила увидела эту женщину в профиль, когда та, сидя на кожаном диване, элегантным жестом поднесла сигарету к губам. Она была невероятно красива. Еще издали все трое были поражены легким изгибом ее лба, следовавшего за ним тонкого носа и пухлыми губами. Пронзительно зеленый магнетический глаз в обрамлении необыкновенно длинных ресниц.

Но едва они приблизились и встали напротив нее, как оказались в крайнем смущении от увиденной ими второй половины лица.

Она была изуродована огромным шрамом, который начинался под волосами, врезался в лоб, чтобы затем погрузиться в пустоту глазной орбиты и устремиться вниз, как след от слезы, заканчиваясь под подбородком.

Мила обратила внимание и на несгибавшуюся ногу: даже закинутая поверх другая нога не смогла скрыть этого увечья. Рядом с Ларой лежала книга. Она была перевернута таким образом, что не было видно ни ее названия, ни имени автора.