«К началу марта, – сказал Шлемм, – накопившиеся груды мусора стали серьезно мешать боям на плацдарме. Я доложил генералу Бласковицу, что если мне не разрешат избавиться хотя бы от части бесполезной техники, я не отвечаю за последствия. Бласковицу в конце концов удалось получить согласие Гитлера на эвакуацию личного состава и снаряжения по весьма ограниченному списку. Этот список включал поврежденную или не имеющую горючего технику, артиллерийские орудия без снарядов и тыловиков, непригодных для боевых действий. Чтобы на восточный берег Рейна не попал ни один человек, способный носить оружие, каждый командир должен был подписать справку, подтверждающую, что данный боец слишком слаб для продолжения боевых действий».

Стреноженный третьим бессмысленным приказом, теснимый британцами и американцами, Шлемм был вынужден еще больше сократить плацдарм. К 8 марта плацдарм под Везелем занимал территорию чуть больше пятнадцати квадратных миль. В этом крохотном секторе из-за безумного запрета Гитлера отступать скопились не менее девяти дивизий, три штаба корпусов и штаб армии. Из-за скученности на одном сахарорафинадном заводе разместились штабы трех дивизий. Артиллерия и авиация союзников безжалостно расстреливали войска, целый месяц сражавшиеся без отдыха.

«Лишь по счастливой случайности мост в Везеле еще не был уничтожен, – вспоминал Шлемм. – Я сказал генералу Бласковицу, что если этот мост, единственный путь из окружения, взорвать, то мои люди окажутся в капкане на западном берегу Рейна. Я также подчеркнул, что если мы потеряем эти дивизии, то в данном районе у нас не останется опытных войск, способных помешать союзникам форсировать Рейн. Я убеждал Бласковица передать верховному командованию в Берлин, что если они не верят моим донесениям, то пусть пошлют представителя в Везель для независимой оценки ситуации».

Эта мольба помогла, и утром 9 марта из ставки фюрера прибыл подполковник. Шлемм вспоминает этого наблюдателя как щеголеватого, надевшего свой лучший мундир офицера. «Я заставил его броситься на землю, – сказал Шлемм, – и ползти за мной на передовую под интенсивным обстрелом. Нанюхавшись пороху и перемазавшись, он согласился с тем, что ситуация безнадежна и плацдарм необходимо оставить. Он отослал свои рекомендации в Берлин, и высочайшее разрешение на отвод моих войск к востоку от Рейна наконец-то было даровано. Ночью 10 марта я вывел с плацдарма остатки пехоты и взорвал мост в Везеле».

И снова поразительное разбазаривание человеческих ресурсов. С 8 по 10 марта союзники взяли в плен еще 50 тысяч немцев, и общее число немецких потерь составило от 90 тысяч до 100 тысяч человек. Но это была лишь часть того, что вермахту предстояло потерять, отступая через Рейн. Если сражение к северу от Рура подходило к концу, вторая фаза плана генерала Эйзенхауэра по очищению западного берега Рейна только начиналась. 1-я американская армия, форсировавшая реку Рур в Дюрене 23 февраля, быстро продвигалась к Кельну и вошла в город 7 марта. 4 марта с целью уничтожения немецкого сопротивления к северу от Кобленца 3-я американская армия направилась к Рейну двумя ударными группами, нацеленными на Андернах и чуть севернее Кобленца; менее чем за неделю она прошла почти 60 миль. К 11 марта левый берег Рейна севернее Мозеля был освобожден, и еще 50 тысяч немцев пополнили союзные лагеря для военнопленных.

Стремительность выполнения второй фазы союзного плана показывает, как ослабли к тому времени немцы. Освобождение Рейхсвальда заняло чуть больше месяца, но за этот месяц вермахт потерял последние войска, способные серьезно противостоять западным союзникам. Разгром 1-й парашютно-десантной и 15-й армий к северу от Рура знаменовал кончину немецких резервов на западе. Как и в сражении за Кан в Нормандии, лучшие войска Рундштедта, отведенные на север к Рейхсвальду навстречу британским армиям Монтгомери, были разбиты. Теперь немецкие пехотные дивизии, оборонявшие Кельн, лишились бронетанковых резервов и стали легкой добычей для американцев.

Осуществляя второй бросок к Рейну, союзники измотали еще двадцать пять немецких дивизий, входивших в основном в 5-ю танковую и 7-ю армии, которые защищали сектор фронта от Кельна до реки Мозель. Эти дивизии получили такой же приказ, как и Шлемм: держаться и не отступать ни при каких обстоятельствах. Однако, не обладая боевым духом личного состава 1-й парашютно-десантной армии и защищая более протяженную линию фронта, они потерпели поражение гораздо быстрее, чем их товарищи к северу от Рура.

Как и в Рейхсвальде, разрешение на отступление к Рейну пришло слишком поздно. Фронт обрушился под натиском американских танковых колонн. То, что случилось с 5-й парашютно-десантной дивизией, типично для всех немецких войск, дислоцированных севернее Мозеля. Рассказывает генерал-майор Людвиг Хайльман:

«Согласно последнему приказу, полученному из штаба корпуса, я должен был организовать оборонный рубеж километрах в тридцати к западу от Кобленца. Однако из-за быстрого продвижения союзников с юга сделать это не представлялось возможным. Был выбран альтернативный рубеж, но повсюду царил такой хаос, что мы не смогли занять его. В конце концов каждая часть была вынуждена самостоятельно пробиваться к Рейну. Когда первые мои соединения подошли к реке, паромы уже были уничтожены, а от маленьких десантных судов пользы мало. Большинство дорог к Рейну было заблокировано, и я попытался прорваться на восток пешком. Выбившись из сил, я остановился отдохнуть на местной ферме, но был захвачен в плен американским патрулем. Не думаю, что больше пятисот моих солдат сумели добраться до восточного берега Рейна».

В этой операции также принимал участие толстый, болтливый генерал-лейтенант Рихард Шимпф, попавший в руки американцев западнее Бонна. Последние дни своей службы в вермахте Шимпф вспоминал с особой горечью. «Я вполне успел бы форсировать Рейн, – объявил он, попав в плен, – но я медлил из-за приказа моего командующего корпусом генерала Пухлера. Он настаивал на том, чтобы я остался со своей дивизией и дал спастись другим формированиям. Если вермахт считает, что располагает опытными генералами и офицерами Генерального штаба, не буду спорить. Но в этой неразберихе виноваты Пухлер и Модель. Они любители, а не профессионалы».

Поскольку войны ведутся людьми, а люди склонны совершать ошибки, ни один стратег не может гарантировать точности своих предсказаний. Судьба или, если хотите, человеческий фактор вполне может расстроить лучшие расчеты самых ученых стратегов. 7 марта судьба приложила руку к борьбе Германии. Маленький танковый авангард 9-й американской танковой дивизии вышел на гребень холма, господствовавшего над Ремагеном, и в изумлении замер, увидев внизу неповрежденный железнодорожный мост Людендорфа через Рейн. С решимостью и отвагой людей, которые сами пишут историю, взвод американцев ворвался в город и пробился к мосту. В этот момент два взорвавшихся заряда сотрясли восточный пролет моста, но железнодорожные пути чудом уцелели. Американские пехотинцы устремились на мост, а саперы быстро перерезали все провода, попавшиеся им на пути. В четыре часа дня 1-я американская армия форсировала Рейн!

В истории немецких солдат, которым поручили уничтожить железнодорожный мост Людендорфа, перемешались некомпетентность, хаос и растерянность, присущие большинству военных операций немцев в последние месяцы войны. Взорвать мост до прихода американцев должен был особый саперный полк, но, как и в случае с генералом Шлеммом в Рейхсвальде, нельзя было взрывать мост слишком рано, чтобы не отрезать последнюю дорогу отступающим немецким частям. В Кельне мост, подготовленный к разрушению, сдетонировал на падавшие по соседству авиабомбы и взорвался слишком рано. В результате крупное немецкое формирование оказалось в капкане на западном берегу реки и попало в плен. После этого был отдан приказ: не закладывать взрывчатку в мосты до последнего момента.