7 марта командир саперов, отвечавший за взрыв моста, отсутствовал и его заменял майор Шеллер. Когда, наконец, решили, что мост пора готовить к взрыву, вдруг обнаружилось, что под рукой нет подходящих зарядов. Предприняли отчаянные попытки усилить имеющиеся заряды, но взрыв оказался слишком слабым.

Даже услышав пулеметные очереди в Ремагене, Шеллер подумал, что взрывать мост еще не время. Хотя здесь предвидели появление американской пехоты, но танков не ждали: все подходы к мосту были заминированы и заблокированы. Когда на противоположном берегу появились изрыгающие огонь «шерманы», ситуация уже вышла из-под контроля. Снаряды перерезали провода, ведущие к подрывным зарядам, и пригвоздили к земле немецких саперов. Заряды, взорвавшиеся в последнюю минуту, не смогли серьезно повредить мост, и ошеломленные немцы беспомощно смотрели, как через Рейн мчатся американские танки.

Когда новости о захвате моста Людендорфа дошли до верховного главнокомандующего союзников, он, не колеблясь, решил развить успех. «Мы не планировали вести главное наступление на восток через мост в Ремагене, – говорится в докладе генерала Эйзенхауэра, – но я решил немедленно изменить план, чтобы не упустить счастливый случай... Когда генерал Брэдли позвонил мне с докладом, я приказал ему перебросить на противоположный берег не менее пяти дивизий».

Немцы отреагировали гораздо медленнее. В этом секторе на восточном берегу они располагали лишь несколькими местными зенитными частями и саперным полком численностью около тысячи человек. Ни одна из этих частей не имела ни боевой техники, ни противотанкового оружия для эффективной контратаки. Пехотные дивизии регулярной армии, в течение трех дней отходившие через мост, отправились в леса восточнее Ремагена на реорганизацию и пополнение. Связь на правом берегу Рейна была очень плохой, и новости о прорыве американцев не сразу достигли высшего начальства. В результате 7-го и в светлое время 8 марта сопротивление американцам пытались оказать разные группы, которые наскребли из вышедших из окружения войск. Только в сумерках 8 марта, почти через тридцать два часа после форсирования Рейна, американцы обнаружили 11-ю танковую дивизию, отступившую через Рейн близ Кельна и теперь спешившую на юг. Но, как уже часто случалось, было слишком поздно.

Победить в гонке к Ремагену у немцев не было ни одного шанса. Союзники неумолимо наращивали силы, и даже крушение моста Людендорфа 17 марта не повлияло на скорость их наступления. Немцы, как вошло у них в вынужденную привычку, бросали войска в бой частями. Хотя за десять дней на расширение плацдарма они бросили части почти десяти дивизий, включая три танковые, людей и вооружения хватило лишь на легкое раздражение решительно настроенных американцев. Затем в бесплодной попытке остановить наступление союзников немцы ослабили свою оборону вдоль Рейна севернее и южнее Ремагена, что привело к катастрофическому результату в решающей битве за Рейн. «Это расстроило все наши планы по длительной обороне Рейна, – заявил Геринг. – Оборона Рейна между Майнцем и Мангемом ослабла из-за того, что резервы были брошены к плацдарму в Ремагене. Это был страшный удар для Гитлера».

Вскоре ситуация стала еще хуже. 15 марта союзники начали третью фазу плана по очищению от противника левого берега Рейна. Как и в предыдущем случае, маневр координированно осуществлялся 3-й американской армией, наступавшей на юг с Мозельских плацдармов, и 7-й американской армией, продвигавшейся на север из Саара между Саарбрюккеном и Хагенау. На пути американцев широкой дугой между реками Мозель и Саар стояли 7-я и 1-я немецкие армии. Они состояли из двадцати шести дивизий: две из них танковые, а остальные главным образом недавно сформированные фольксгренадерские. Укрывшись в бункерах линии Зигфрида, эти формирования надеялись выполнить приказ Гитлера: удержать левый берег Рейна. Однако в этом самом коротком и катастрофическом для немцев сражении на западе огромное количество немецких солдат попало в плен, словно только и дожидалось этого момента. Немцы полагали, что 3-я американская армия продолжит форсирование Рейна в Ремагене, и ждали атаки с ремагенского плацдарма, поэтому прорыв танков Паттона с севера застал 7-ю армию врасплох. Встретившись с изолированными очагами сопротивления, колонны союзников, словно масло, разрезали необученные, ошеломленные фольксгренадерские дивизии, и к 25 марта, через десять дней после начала операции, весь западный берег Рейна был очищен от немецких войск. Положение немцев еще больше осложнилось тем, что войска генерала Паттона форсировали Рейн и южнее Майнца.

Сопротивление немцев ослабевало с каждой следующей фазой битвы за Рейн. 1-я парашютно-десантная армия севернее Рура сражалась упорно, но отступала, несмотря на все призывы Гитлера; правда, вполне упорядоченно. Между Руром и Мозелем сопротивление было менее ожесточенным, но при отступлении через реку сохранялось некоторое подобие порядка. Зато между Мозелем и Сааром царил хаос. Менее чем за две недели союзники взяли в плен около 120 тысяч немцев и захватили более 4 тысяч квадратных миль немецкой территории. Из двадцати шести немецких дивизий тринадцать сдались в плен почти полным составом, не сделав даже слабой попытки к сопротивлению. Учитывая вышеизложенное, стенания Геринга удивления не вызывают:

«Мы поверить не могли, что вы проникли через эти укрепления. Прорыв к мосту в Ремагене и его захват нанесли Германии страшный удар».

Март еще не закончился, а в распоряжении фон Рундштедта для грядущей битвы за Рейн оставалось почти на полмиллиона солдат меньше, чем в начале февраля. Большей части его солдат жизнь военнопленного показалась гораздо привлекательнее смерти фанатика, сражающегося за безнадежное дело: почти 350 тысяч немцев подняли руки на полях боев к западу от Рейна. Общее число немецких потерь со дня союзного десанта в Нормандии возросло до ошеломляющей цифры в два миллиона человек.

Решение рискнуть этими войсками не на том берегу Рейна Гитлер принимал единолично. Полевые командиры предупреждали его о возможных последствиях, но он прислушивался только к своей интуиции. «Фельдмаршал Модель не один раз просил фюрера отменить приказ об удержании линии Зигфрида любой ценой и каждый раз получал отказ, – сказал начальник разведотдела Моделя. – Тогда Модель предложил послать для обороны Рейна хотя бы двадцать дивизий, поручив им также роль сборных пунктов на случай отступления, но и это предложение было отвергнуто. В тот период казалось, будто в ставке Гитлера не знают, что делать, и полностью потеряли контроль над ситуацией».

Модель был не единственным генералом, чьи рекомендации постоянно отвергались. Фон Рундштедту до смерти надоела роль ретранслятора невразумительных распоряжений фюрера; он быстро превращался в номинальную фигуру, чья работа заключалась лишь в том, чтобы напоминать немецкому народу о прежнем блеске вермахта. Поскольку все стратегические и тактические решения принимал фюрер, а детали разрабатывались новым начальником штаба фон Рундштедта компетентным генерал-лейтенантом Зигфридом Вестфалем, старику практически нечего было делать. Ему все уже опротивело, и он страшно устал. Если кто-то еще и собирался спасать Третий рейх, то уж точно не фон Рундштедт. В середине марта фельдмаршала в третий раз отстранили от командования. На его место пришел фельдмаршал Альберт Кессельринг, бывший главнокомандующий на юго-западе. С достоинством, но не совсем твердой походкой сойдя с исторической сцены, фон Рундштедт мог найти некоторое утешение в том, что, хотя ему не удалось остановить союзников на западе, он командовал войсками успешнее, чем все остальные. А возможно, он радовался, что в возрасте семидесяти лет наконец удалился от военных дел.