– Ну, в добрый путь, – сказал Мороз и перекрестился. «Цикада» побежала по бетонным плитам, разгоняясь. А потом – резкое ощущение невесомости. Самолет быстро набирал скорость и высоту, устремляясь к горным вершинам. Михей повернул голову и глянул вниз. Остались под ними солнечный телескоп и войсковая часть, скрытая деревьями. Женька взял курс на горный хребет. Каменные великаны надвигались, словно хотели остановить путников. А самолет забирался все выше и выше, в самую синь. Поближе к солнцу.

Михей знал – этот день он запомнит на всю жизнь. Судьба уготовила ему и друзьям много испытаний, но сейчас он был твердо уверен – это последнее. Парень смотрел с высоты птичьего полета на проплывающую внизу землю. «Цикада» скользила низко над горами, и Мишкиному взору открывались раззявившие пасть ущелья и тупоносые вершины. Все на этой земле стремилось к солнцу, и Михей вдруг представил, как миллионы лет назад горы тоже мечтали быть ближе к светилу и тянулись к нему изо всей силы. И ему, несмотря на страх высоты, захотелось взлететь еще выше.

«Надо же, домой лечу, – думал парень. – Сколько раз помереть мог – а живой остался».

И воспоминания накладывались слоями, лезли одно вперед другого. Мама у него говорила, что за минуту до смерти вся жизнь перед глазами проходит, как кино. Вот и у Мишки сейчас так же было. И детство вспоминалось, и юношеские годы, и последние месяцы их путешествия. Помнилось только хорошее, светлое. Да и не могло быть иначе в такой день.

Мороз сказал, что до Мишкиной деревни лететь часов шесть-семь. «К вечеру будем», – уверял пилот. «К вечеру», – тихо шептал Михей, будто перекатывая на языке эти два волшебных слова. Он не мог поверить в такое везение.

Парень подумал о той, что сидела сзади него. Вчерашняя близость с Таськой перепутала все мысли и чувства. Михей осознал, что его неодолимо тянет к этой девчонке. Неожиданно он понял, что нашел в ней то, чего искал и не находил в других девушках. Парень не знал, как выразить это словами, – Тайка просто была другой, не такой, как все. И вчера вечером смогла дать ему нечто большее, чем просто близость между мужчиной и женщиной.

Мишка вдруг задумался – а что они будут делать, когда прилетят в деревню? Сможет ли девушка вообще излечиться или доживает свои последние дни? Почему-то все мысли о Тайке заводили его в тупик и только плодили вопросы, на которые он не мог найти ответов.

Под крылом самолета менялись картины, и Михей в очередной раз осознал, насколько красива и необъятна родная земля. Темно-зеленые пятна тайги сменялись светлыми массивами полей, изрезанных тонкой сетью дорог. А потом снова стелились леса, пролежнями среди которых серели болота, и на самом горизонте вдалеке маячили зазубрины гор.

– А как ты курс держишь? – спросил он Мороза. Летчик, не поворачивая головы, ответил:

– Доверься отцу. У меня врожденное чутье. Вот увидишь. Да и компас не врет, сам посмотри.

* * *

Близился вечер, и чем ниже валилось к земле солнце, тем тревожнее колотилось Мишкино сердце. Еще немного – и они будут дома. Но парень вдруг ощутил, что непонятная тревога лезет в душу. С чего-то неожиданно начала болеть голова, появилась слабость во всем теле. «От волнения», – уговаривал себя Михей. Но ему казалось, что и Женька чувствует то же самое. Летчик все чаще смотрел на стрелку компаса на приборной панели и наконец напряженно выдал:

– Компас чудит что-то. Аномалия, что ли, черт его знает?

– Не было у нас в округе никаких аномалий, – напрягся Мишка. – Точно говорю. И давно он у тебя чудить стал?

– Да я только заметил, – ответил пилот. – Вроде не должны были с курса уйти. Башка чего-то болит.

– Вот и у меня тоже, – встрепенулся парень.

– Тайке плохо, – подал сзади голос Леха. Мишка с трудом повернулся и глянул на девушку. Та сидела бледная, на лбу выступила испарина, глаза закатились. – Чего делать-то?

– Сейчас пройдет, – еле слышно выдавила Тайка.

«Приступ», – подумал Михей. Опять ее болезнь дала о себе знать не вовремя. А может, это ее странности так действуют на них?

– Вот дрянь, – выругался Мороз и глянул на компас. Стрелка крутилась как сумасшедшая.

– Чего делать будем? – спросил Михей, голос его дрогнул. Вот тебе и легкое путешествие. Он теперь сомневался, правильно ли они летели. Огромное солнце уже коснулось края горизонта и медленно принялось прятаться за него.

– Садимся, – сказал Евгений, когда они пролетели над темной лентой реки. – Смеркается, ночью я летать не умею. Мишань, вон река внизу – твоя Бирюса, что ли?

– Да вряд ли, – неуверенно сказал тот. Петляло под ними русло неизвестной речки, сжатое с обеих сторон темнеющими рощами. Парень все пытался разглядеть дома или признаки человеческого жилья – тщетно. Нет, не туда привез их Мороз. Тоска заскреблась на душе.

Самолет медленно снижался. Над головами путников ползли тучи, небо на горизонте темнело. У Михея вдруг нестерпимо заболела голова, и кровь неожиданно сильно принялась пульсировать в висках. Он смотрел вниз и не узнавал местность. Неужели они могли так ошибиться?

Женька посадил «Цикаду» на зарастающую грунтовку у края леса. Михей первым выбрался из кабины, втянул прохладный воздух. Непонятное чувство тревоги не давало ему покоя.

– Тась, ты как? – тревожно спросил Эстет. Парень обернулся и увидел, что девушка еле выбралась из кабины и с трудом опустилась на землю.

– Что с тобой? – сел рядом с ней Мишка.

– Все, сейчас пройдет, – тихо сказала она. – Прилетели?

– Да если бы, – Мороз в сердцах сплюнул на землю. – Не пойму, куда нас занесло.

– Идти сможешь? – спросил Михей девушку.

– Постараюсь, – тихо ответила она и слабо улыбнулась.

– Ну вот и хорошо, – приободрился парень. Он встал и огляделся. Что-то странное происходило с ним и с местностью вокруг. Казалось, что еще недавно он видел одно, а сейчас – совсем иное. Все преображалось, меняло очертания, корежилось. Вот уже и лес справа от них изменился, и поле будто расширилось и выгнулось горбом, и даже небо над головами словно просветлело.

– Ребят, прилетели ведь, – вздернулся Мишка и пошел по дороге, оставив позади друзей. Он вдруг понял, что это то самое поле за родной деревней. Вон и роща на взгорке, а за ней – Иванов мыс, родительский дом.

И он побежал. Кто-то из друзей окликнул его сзади, но у Михея словно сорвало голову. Ноги заплетались, кровь стучала в висках, но парень рвался вперед. Вот уже знакомый пригорок, родимая роща, а за ней…

Страшный пустырь открылся Мишкиному взору. Прямая деревенская улочка, а по бокам – обугленные бревна, горы сажи. И едкий запах гари, бьющий в нос. Унылое пепелище на месте родного поселения. Парень смотрел и не верил глазам. А потом вдруг закричал что есть мочи.

Пусто, уныло. Лишь ветер метет пепелище, гоняет сухие листья. Небо серое над головой траурно склонилось. На земле убивают, жгут, калечат, а оно всегда безучастно.