– Я не делала ничего подобного, – проговорила я умоляюще. – Ты городишь чушь.

Он вдруг замер и безумными глазами уставился на меня.

– Да и мой ли это ребенок? – взревел он. – Поппи вообще – моя дочь?

Я встала на колени у его ног.

– Ну конечно. Ты же знаешь, что да. Я никогда тебе не изменяла. Ну прошу тебя. Ты не можешь не знать.

Опустившись на корточки рядом со мной, он зажал ладонями мое лицо:

– Почему он тогда так о тебе печется?

– Я не понимаю, о чем ты, – выдавила я из себя.

– Он только что оттащил меня от девушки, с которой я был, и вмазал мне по морде. Потому что я, видите ли, тебя позорю.

Та крошечная частица моего сердца, которая еще не разбилась, тут же разлетелась на тысячу осколков.

– Ты был с другой девушкой? – Я старалась говорить ровным голосом. – На крестинах нашей дочери?

– Да, и мы отлично проводили с ней время, просто отлично.

– Вот сволочь, – бросила я.

Он глянул на меня и рассмеялся:

– Ты что же, в тот раз купилась на весь этот бред?

Я не сказала ни слова. Только смотрела на него. А он все продолжал надо мной смеяться.

– Купилась, а? Ну ты даешь на хрен. Но слушай-ка, я тебе открою одну маленькую тайну… – Он наклонился ближе, его дыхание обожгло мне щеку. – Я никогда не был тебе верен. Да и чего ты хочешь? Меня не заводят никакие твои трюки. Ты меня совершенно не возбуждаешь. – Он демонстративно содрогнулся. – Но ты всегда так жалко благодарна, стоит мне только к тебе приблизиться.

Я плюнула в него. Здоровенный плевок угодил ему в щеку.

Его рука прилетела неизвестно откуда, ударила меня в висок, заставила опрокинуться навзничь. Казалось, изо рта у меня сейчас посыплются зубы, один за другим, как бывает в кошмарах. Я захлопнула рот в попытке удержать их внутри.

Он толкнул меня, уложил на спину, оседлал, пришпилив к полу.

– Ну да ладно, – заявил он. – Теперь-то я знаю, что ты тоже трахалась направо и налево.

Он напоминал себе, почему сходит с ума от злости. И навис надо мной, вцепился мне в горло.

Я лихорадочно искала взглядом его глаза, пытаясь нащупать дорогу обратно, прочь от этого безумия, найти хоть проблеск света, который положил бы этому конец. Но глаза его были черны как ночь. Радужную оболочку почти съели расширившиеся зрачки. Я силилась просунуть пальцы между его рукой и своей шеей, но его хватка оказалась слишком крепкой. Он еще и не начал сжимать мне горло. Он просто наслаждался моим ужасом.

– Я ничего такого… мы никогда… – С каждым моим словом его хватка делалась все сильнее. Меня словно уносило в какую-то неведомую мне даль. Но тут в отдалении послышался плач – сначала слабый, потом все громче. Я резко открыла глаза, осознав, что это Поппи. И Адам, которого остановил тот же звук, начал подниматься, оторвавшись от меня.

– Нет! – заорала я, силясь ухватить его за волосы, за ворот рубашки, за что угодно. Он отбил мою руку в сторону, но, как только он попытался выпрямиться, я набросилась на него. Я сражалась насмерть, полная решимости не дать ему приблизиться к Поппи. Повисла у него на спине, царапая его везде, куда могла добраться. Потянулась к его лицу, большими пальцами вслепую нашаривая его глаза, он же тем временем всей своей тушей пытался меня стряхнуть, но я крепко в него вцепилась. Я не подпущу его к моей девочке.

Попятившись, он впечатал меня в дверной косяк. И ринулся к комнате Поппи.

– Нет! – снова завыла я.

Я изо всех сил потянула его назад, и он, потеряв равновесие, обрушился на лестничную площадку, а я оказалась под ним. Он поднялся, я мертвой хваткой уцепилась за его ногу, пытаясь удержаться на нем, но сорвалась. Поппи плакала все громче – а может, мы сами подходили к ней все ближе. Все мои чувства обострились, я слышала, как она плачет, слышала собственные вопли, но было и что-то еще, какой-то звук, который я не могла разобрать.

Ослепленная кровью и слезами, я ждала, чтобы Поппи взял на руки отец и она перестала плакать. Ей незачем знать, что мужчина, успокаивающий ее, совсем не похож на нормального отца.

– Все кончено, – раздался голос. Женский.

Мой мозг буквально распирал черепную коробку. Я силилась понять, что происходит. Посмотрела вверх, сквозь стремительно сужавшуюся щелочку между распухшими веками. И различила фигуру в дверном проеме комнаты Поппи. С трудом приняв сидячее положение, я заставила свой взгляд сфокусироваться. Сначала я разглядела свою дочку, уютно устроившуюся на руках у этого неизвестного существа. Ее тельце плавно покачивали взад-вперед. Меня пронизал почти осязаемый страх, когда я взглянула в лицо этого существа, державшего ее на руках. Памми.

Я никак не могла взять в толк, что тут творится. Может, они заодно? Может, они это с самого начала замышляли?

– Отдай мне ребенка! – Я попыталась подняться, но Адам, встав между нами, толкнул меня, и я снова опустилась на пол.

– Все кончено, – повторила Памми. Голос у нее дрожал.

– Дай ее мне! – вскрикнула я снова. Мне отчаянно хотелось опять ощутить ее у себя на руках. Мысленно я уже перемотала пленку вперед: вот Памми бежит вниз по лестнице, на улицу, не выпуская из рук моего ребенка. Куда она направляется? Я не знаю. Казалось, сердце у меня уже перестало биться. Казалось, оно мертвым грузом висит у меня в груди.

– Пожалуйста, – молила я, протягивая к ней руки.

– Мама, – произнес Адам неожиданно спокойно. – Дай ее мне.

– Я знаю, что ты сделал, – проговорила она. – Я тебя видела.

– Мама, не надо глупостей, – откликнулся он, словно предостерегая ее. – Дай мне Поппи.

Снова хлопнула входная дверь.

– Мам, Эмили… полиция уже едет, – задыхаясь, крикнул Джеймс, поднимаясь на верхнюю площадку. Еще не доходя до нее, он кинул на меня взгляд сквозь балясины и пробормотал: – Господи.

Мы, все четверо, просто застыли на месте, словно бы удерживая позиции во время сражения, взвешивая, на что каждый из нас способен. И первой заговорила Памми. Но она произнесла слова, которых я совсем от нее не ожидала.

– Эмили, подойди сюда и возьми Поппи, – сказала она.

Я перевела взгляд с нее на Джеймса, потом – на Адама. Он по-прежнему высился надо мной. Я на четвереньках поползла к Памми, и, как только села рядом с ней, привалившись спиной к стене, она осторожно передала мне ребенка. Я прижала Поппи к себе, вдохнула ее запах.

– Я тебя видела, Адам, – повторила Памми. – И ты меня видел. Все кончено.

– Какого черта, что происходит? – спросил Джеймс.

– Я была в ту ночь у вас дома, – сказала она Адаму. – Когда умерла Ребекка.

Плечи у нее затряслись: наконец она дала волю слезам.