Своим главным советникам Горбачёв сказал: «Мы должны сделать всё возможное, чтобы не разорить нашу страну оборонными расходами».

Горбачёв не мог взять в толк, почему дух Женевских переговоров угасает, 2 апреля он написал Рейгану: «Прошло больше четырёх месяцев с момента встречи в Женеве. Мы спрашиваем себя: в чём причина, что всё не пошло так, как должно было пойти? Где реальный поворот к лучшему?» Он жаловался: «Мы слышим всё более гневные филиппики в адрес СССР», 3 апреля он сетовал на заседании Политбюро: «Весь мир видит, что вечером Горбачёв делает предложение, а уже на следующее утро американцы говорят “нет”». 4 апреля у него была длинная беседа с двумя влиятельными конгрессменами — Данте Фасселлом, демократом из Флориды, и Уильямом Брумфилдом, республиканцем из Мичигана, — приехавшими в Москву.

«Решение вопросов разоружения нельзя откладывать, — сказал им Горбачёв. — Локомотив мчится вперёд. Сегодня есть шанс остановить его, но завтра может быть слишком поздно».

***

В апреле на заболоченных равнинах и в лесах Украины подули весенние ветры, которые принесли аромат цветущей вишни. У реки Припять, в 15 км к северу от города Чернобыль и совсем рядом с маленьким городом Припять, стояла гигантская атомная электростанция с дымовыми трубами, выкрашенными в красно-белую полоску, — как карамельки. На станции работали четыре реактора по 1000 МВт и строились ещё два; по завершении работ станция должна была стать крупнейшей в Советском Союзе. Рано утром в субботу 26 апреля на энергоблоке № 4 начинались проектные испытания.[488]

Ядро этого реактора — гигантский графитовый цилиндр 7 метров в высоту и 11,8 метров в диаметре, весом 1700 тонн, с 1661 отверстием — каналами для уранового топлива. Когда кран опускает кассеты с топливом в эти отверстия, начинается ядерное деление; оно нагревает воду и превращает её в пар. Затем пар поступает в силовые турбины, генерирующие электричество. В графите просверлено ещё 211 отверстий для регулирующих стержней. Когда их опускают в реактор, они поглощают нейтроны, замедляя или останавливая ядерное деление. Шесть насосов, способные прокачивать в общей сложности до 70,4 тысячи кубометров в час, двигают по реактору охлаждённую воду; два насоса считаются резервными. С 1973 по 1990 год в СССР было построено семнадцать реакторов РМБК-1000 («Реактор большой мощности канальный»). В отличие от реакторов на Западе, конструкция РМБК-1000 не предусматривала колпака — бетонной оболочки, удерживающей радиоактивные вещества в случае аварии.

Стержни, насосы и прочее оборудование, с помощью которого управляли ядерной реакцией в чернобыльском реакторе и тормозили её, работали на электроэнергии. При отключении внешнего источника питания требовалось сорок секунд на запуск резервных дизельных двигателей. Но в эти сорок секунд насосы, лишённые питания, не смогли бы гнать воду до реактору, что привело бы к быстрому перегреву. О сорокасекундном перерыве было известно советским конструкторам. Они пытались решить проблему. Ночью 26 апреля как раз испытывали импровизированное решение. Операторы знали, что после отключения энергии турбины ещё какое-то время будут вращаться по инерции. Они рассудили: почему бы не использовать это вращение для генерации электричества, чтобы в эти сорок секунд водяные насосы не отключались? Смысл эксперимента был в том, чтобы понять, много ли электричества можно генерировать за счёт вращения турбин. {Проектировщики реактора называли этот вариант аварийного снабжения режимом «выбега ротора турбогенератора». Испытания — неизменно неудачные — этого режима состоялись несколько раз с 1982 года. — Прим. пер.}.

Но дежурные операторы слабо к этому подготовились, а конструкция реактора имела серьёзные изъяны.

Один оператор, прибыв на свой участок, был озадачен записями в журнале. Он позвонил кому-то ещё.

— Что делать? — спросил он. — В программе есть инструкции, что делать, но многое вычеркнуто.

Его собеседник минуту подумал, а потом ответил:

— Действуйте согласно вычеркнутым инструкциям.[489]

В субботу после полуночи мощность реактора была сильно снижена, чтобы провести эксперимент. Затем — вероятно, потому, что мощность упала почти до нуля, — операторы попытались снова включить питание. Возможно, это было сделано слишком быстро: в ходе ядерного деления возникали побочные продукты, и надо было дождаться их распада, прежде чем опять запускать реактор, но эту опасность они проигнорировали.

Когда на реактор снова было подано питание, цепная реакция деления стала выходить из-под контроля.

Начальник смены, оказавшийся в реакторном зале в 1:23 утра, увидел незабываемое зрелище. У реактора была массивная крышка, «верхний биологический щит», предотвращавший облучение работников во время рутинных процедур. Это был круг 15 метров в диаметре, состоящий из кубов, размещённых над топливными каналами. Когда начальник смены посмотрел вниз, он увидел, как кубы весом по 350 кг, громыхая танцуют над каналами, «как будто тысяча семьсот человек подбрасывают в воздух шляпы».[490]

Операторы нажали красную кнопку тревоги «АЗ-5» для аварийной остановки реактора. Но было поздно. Они отчаянно пытались опустить регулирующие стержни, чтобы остановить реакцию деления, но этого не произошло — возможно, потому, что отверстия в графитовом ядре деформировались и стержни застряли. У регулирующих стержней также был конструктивный изъян: на каждом конце у них была секция с водой и графитом — вытеснитель, — а поглотитель был расположен посередине. Когда стержни застряли, поглотители недостаточно глубоко продвинулись внутрь ядра, и снизить скорость реакции не получилось. Более того, стержни могли вытеснить воду из каналов, увеличивая нагрев и количество пара. А по конструкции реактора РМБК-1000 избыток пара лишь разгонял цепную ядерную реакцию. Температура внутри графитового ядра взлетела, вода стала ещё быстрее превращаться в пар и ещё больше нагревать реактор. Больше пара, выше температура — и реактор вышел из-под контроля.