Рейган: Наши люди необыкновенно хотят получить эту защиту. Они смотрят на небо и думают: что произойдёт, если вдруг появятся ракеты и взорвут всю нашу страну?

Горбачёв: Но ракеты пока никуда не летят. Если СОИ действительно будет внедрена, тогда в космосе будут слой за слоем появляться наступательные вооружения, и советские, и американские, и один бог знает, что это будет за оружие. А господь делится информацией редко и избирательно. Пожалуйста, примите сигнал, что мы вам подаём: у нас теперь есть шанс, который нельзя упустить!

Они вернулись в главное здание, ни о чём не договорившись. Но что-то произошло с обоими. Они наконец оценили друг друга. «Он несгибаем, но и я тоже», — записал Рейган в дневнике тем вечером. «Незаметно начал работать “человеческий фактор”, — вспоминал Горбачёв. — Чутьё подсказало обоим не идти на разрыв, продолжить контакт».[463]

По дороге назад Горбачёв вдруг замёрз. Но он сказал Рейгану, что это не последняя их встреча. Рейган предложил: им обоим стоит поехать в гости друг к другу. Горбачёв согласился, даже не дойдя до двери виллы.[464]

На следующий день страсти разгорелись ещё сильнее. Горбачёв сказал, что один советский учёный провёл исследование и выяснил: упорство Рейгана в создании Стратегической оборонной инициативы объясняется возможностью увеличить военные расходы на сумму от 600 миллиардов до 1 триллиона долларов. Рейган сказал, что учёный просто фантазирует. Если оборонительная система может быть разработана, она будет доступна всем. Она положит конец ядерному кошмару народов США, СССР, вообще «всех людей».

Горбачёв начал перебивать Рейгана. Почему Рейган не верит ему, когда он говорит, что Советский Союз никогда не нападёт первым? Прежде чем Рейган успел ответить, Горбачёв повторил вопрос. А затем снова перебил отвечавшего ему Рейгана, чтобы подчеркнуть свою реакцию. Горбачёв усомнился, что Рейган искренне готов поделиться исследованиями, заметив, что Соединённые Штаты не делятся продвинутыми технологиями даже со своими союзниками.

Рейган пытался справиться с этими попытками перебить его и в какой-то момент в раздражении высказал свою потаённую мечту — о том, чтобы ликвидировать всё ядерное оружие. А потом он спросил Горбачёва, верит ли тот в перерождение душ, и предположил, что, возможно, он, Рейган, изобрёл щит в предыдущей жизни.

Во время одного из высказываний Рейгана насчёт кооперации в «звёздных войнах» Горбачёв потерял выдержку. Не обращайтесь с нами как с простаками! Рейган ответил, что не понимает, в чём было неуважение с его стороны. Это же открытая дискуссия.

Вечером Рейган запечатлел настроения того дня в дневнике: «…запахло скандалом. Он был действительно враждебен, а я — чертовски твёрд».

Вечером, после ужина, Рейган с Горбачёвым встретились в кабинете и за кофе обсудили, как представить миру саммит следующим утром. Шульц возмущённо пожаловался Горбачёву — на повышенных тонах, пытаясь найти виноватых, — что советские переговорщики, особенно заместитель министра иностранных дел Георгий Корниенко, тормозят соглашения. Шульц сказал, что если нужно, то переговорщики должны работать всю ночь, чтобы закончить дело.

В этот момент Рейган и Горбачёв, сидевшие рядом на красном шёлковом диване и слушавшие его, решили вмешаться. Рейган сказал, что им нужно взять дискуссию в свои руки и приказать переговорщикам вернуться за стол — разобраться с разногласиями. Горбачёв согласился. На следующее утро 21 ноября, было готово совместное заявление. Когда Рейган и Горбачёв пришли в международный пресс-центр, чтобы зачитать свои заявления, Рейган повернулся к Горбачёву и прошептал: «Клянусь, реакционеры и у вас, и у нас истекают кровью, когда мы пожимаем руки». Горбачёв кивнул.[465]

Главной новостью саммита было то, что Горбачёв н Рейган встретятся снова. Но это была не самая важная новость. Гораздо более существенной была короткая фраза в совместном заявлении: две сверхдержавы согласились с тем, что «ядерная война недопустима, и в ней не может быть победителей».

Эти слова можно списать со счетов как стандартный позитивный лозунг, да и Рейган произносил их раньше.[466] На переговорах в Женеве не было принято решения ни по одной ядерной боеголовке; Рейган нисколько не приблизился к лелеемой мечте о системе противоракетной обороны; Горбачёв также не приблизился к тому, чтобы устранить её. Но объявив открыто, что ядерная война недопустима и в ней не может быть победителей, реформатор из Ставрополя и голливудский мечтатель добились передышки после долгих лет напряжённости и страха. Они отбросили страхи перед ядерной атакой. Они отказались от мысли, что Советский Союз планирует вести ядерную войну и победить в ней. Оба хотели, чтобы в мире было меньше ядерного оружия, и они вместе сделали в Женеве первый шаг по этому пути. Слова имеют силу. Они нашли эти слова. Теперь нужно было переходить к делу.

На Новый год Рейган и Горбачёв впервые в истории обменялись телевизионными поздравлениями, адресованными жителям стран друг друга; обращения транслировались одновременно. Выступление Рейгана показали в начале главной вечерней программы новостей, и многие граждане Советского Союза впервые увидели американского президента.

«Ядерная война недопустима, и в ней не может быть победителей», — сказал Рейган.[467]

Очень поздно в воскресенье 5 января 1986 года маршал Сергей Ахромеев, начальник советского генштаба, позвонил одному из своих заместителей, генерал-полковнику Николаю Червову — главе юридического отдела, который занимался переговорами по контролю над вооружениями. Оба они были людьми военного поколения и в годы холодной войны дослужились до генштаба. Ахромеев, командир, обещавший Горбачёву поддержку, попросил Червова явиться в штаб в шесть часов на следующее утро. «Полетишь к Михаилу Сергеевичу Горбачёву», — сказал Ахромеев. Советский лидер в то время был в отпуске на побережье Чёрного моря.