подняться. Приобняв, осторожно касаюсь губами виска. Чувствую, как бешено тарабанит пульс, и захлебываюсь нежностью.

– Я пошутил, – выдавливаю, испытывая из-за своих слов адски постыдное сожаление. – Ну, насчет интеллектуальной порнушки... Пошутил, Сонь. Даже если ты читала об этом, ты не обязана.

«Ты, мать твою, ебанулся?» – орет дурниной мой член.

Сейчас, когда у него налажена связь с мозгом, он позволяет себе больше, чем когда-либо.

«Верни свои слова обратно! Пусть делает, что хотела!»

«Ну, пожалуйста…»

«Тупой кусок дерьма! Я тебя презираю!»

Перевожу дыхание и старательно отгоняю мысли от этой темы. Да, когда-то я мечтал о том, как заливаю спермой лицо Сони Богдановой. Но за это лето я вырос. В духовном плане. И понимаю, что счастье вообще не в минетах.

«Заливай, ага… Все, кому не сосут, именно так и говорят», – продолжает ехидничать мой чертов член.

«Заткнись, на хуй!»

Он, может, и затыкается. Но захватывает при этом такое количество крови из всего моего организма, что у меня все остальные конечности немеют, и капитально кружится голова.

– Но… Саша, – по тону слышу, как сильно Соня смущается. Отстраняясь, машинально заправляю потянувшиеся за моей щетиной волосы Солнышку за ушко. Со всеми тротилами своих чувств смотрю ей в глаза. – Ты – мой любимый, Саша…

– А ты – моя, – мой собственный голос кажется чересчур грубым. Сел на эмоциях критически. Приглушаю еще ниже, чтобы смягчить. – Ты – моя любовь, Сонь. Моя. До тебя я не знал, что это такое.

Без слов дает такую отдачу, что у меня в груди искрить начинает – ее глаза сияют.

– Ну, вот поэтому… – шепчет с придыханием. – Хочу это сделать. А ты говорил, что когда я сама захочу…

Не переставая гладить Солнышко по щеке, скольжу большим пальцем по губам. Прижимая его к верхней, слегка оттягиваю нижнюю. Торможу и надавливаю, не позволяя говорить.

– Тихо, – прошу хрипом.

Соня… Моя… Моя, моя… Судорожно тянет носом воздух и вдруг размыкает губы, чтобы вобрать в рот мой палец. Чувствую ее влажный язык, и предохранители перегорают. С таким крутым пикированием лечу в темноту, прикрывая веки, только сипло простонать успеваю.

– Соня… Я тебя так сильно… Сильно люблю… – выталкиваю рвано, будто в бреду.

Оправдываюсь. Авансом. Уже знаю, что не сдержусь.

Не тогда, когда она виляет своим горячим язычком вокруг моего пальца и начинает его посасывать. С трудом сглатываю и приподнимаю свинцовые веки, чтобы это увидеть. Перед глазами сохраняется пелена, но я все равно вижу охренительно больше, чем готов вынести.

Эти ее губы… Мягкие, сочные, идеально розовые… Конечно же, я хочу их на все свое тело. А на член – особенно. Я – испорченное животное. Этого, увы, не изменить.

Воду в душе в какой-то момент перекрыл, чтобы шум нам не мешал. Люблю «слушать» Соню, когда трахаемся. Это часть моего гребаного кайфа. Перекрыл, да, но ее тело все еще остается мокрым. По упругой коже дорожками стекает живительная вода. Хочу поймать каждую каплю. Те, что застревают на кончиках ее острых маленьких сосков – нестерпимо. О тех, что собираются на гладком лобке и между ее сочных губок, и думать больно. Мой член свирепствует как никогда. Если я через мгновение не пристрою его в жар Сониного тела, он меня, на хрен, убьет.

Со стоном выдергиваю из ее рта палец. После охуительного влажного «чпок» сею сквозь зубы маты. Солнышко цепляется руками за мои плечи и, подтягиваясь, приклеивается губами к моему уху.

– Саша Георгиев… – бомбит отрывисто. – Не заставляй меня тебя упрашивать.

– А как бы это звучало? – машинально отзываюсь я. Надеюсь, что она слышит меня. Потому что я сам себя – нет. Сердце, упорно топя за любовь, заглушает все. – Можно, блядь… Можно, пожалуйста, узнать формулировку?

Веки снова слипаются. Умышленно их зажимаю. До звездочек в космической тьме.

– Мм-м… Саша… Ты меня убиваешь…

– Я бы поспорил, кто кого… Малыш… Не я это начал…

В моей ушной раковине что-то встает на место. Я слышу все, но с такими помехами, будто сигналы кто-то нарочито глушит. Оба странно звучим. И Соня, и я… Нашим голосам словно каких-то нот не хватает. Разыгрывает в удушье что-то непонятное.

– Саша… – припечатывает Соня внутрь меня. Толчками. По слогам. На сплошных шипящих. – Мне не нравится слово «минет»… Оно какое-то холодное. Чужеродное. Поэтому, Саш… Я бы сказала… Хочу взять тебя в рот… Хочу узнать, какой ты на вкус… Хочу любить тебя всего…

– Блядь… Соня… – никогда еще меня так не разрывало. Кажется, едва на ногах держусь. – Давай… – неспособный думать, сдаюсь. – Хочу узнать, можно ли почувствовать сладость твоего ротика членом.

И… В следующее мгновение моя Богданова снова падает передо мной на колени.

Глаза… Губы… Глаза… Губы… Глаза… Губы…

Курсирую одичало. Действует охренеть как тяжело. Будто гипноз.

Воздух со свистом покидает мой рот, когда я вижу Сонин язычок. Она высовывает его, когда опускает взгляд на член. По цвету сейчас особая гамма – щеки такие красные, что губы и язык лишь слегка ярче.

Соня ловит мой ствол. Я пошатываюсь на дико дрожащих ногах и проскальзываю пятерней ей под волосы. Подтягиваю ее ближе к паху, она с любопытством шумно вдыхает. Все эти мелочи, все подробности, все интимные детали – лучше любого порно. Ничего подобного я никогда не замечал. Сейчас же в этом моменте меня, блядь, попросту разбирает на импульсы, каждый из которых вмиг становится раскаленным небесным телом.

– Хватит изучать, Соня… Я сдохну… – выталкиваю, не отдавая отчета ни одному слову. Ни за что не отвечаю. На инстинктах лечу. Они и выдают: – Хотела сосать – соси…

Мой блядский член аплодирует. Сердце же размазывает по ребрам сгустки крови и заставляет задыхаться.

«Извинись, мудак… Извинись, пока не поздно… Извинись…», – тарахтит мой мозг.

Но… Солнышко вскидывает на меня взгляд, и я теряю способность говорить. Она начинает полыхать еще ярче. И я сам сгораю.

Мозг выкидывает фак и идет в отставку.

Соня прячет взгляд. А за ним – и язык. Громко сглатывает.

По моему раскачанному сильному телу несется озноб первой слабости. Делаю шаг назад, но рука, которая держит за член, не позволяет отдалиться. Острый язычок появляется снова и… Ох, блядь, она касается им головки моего члена. Не особо решительно. Чересчур осторожно. Прослеживая весь процесс взглядом. А меня простреливает сумасшедшей вспышкой