Улыбаюсь, чтобы скрыть, как сильно расстроена.

Во-первых, стыдно за свою доверчивость. А во-вторых… Знаю, что он это так не оставит. Пойдет к Наде и, в лучшем случае, язык ей вырвет.

Ни себе, ни ему проблем не хочу.

– Да нет… Книгу грустную читала. Мерзкую. Под впечатлением сейчас. Кажется, что и в реале так: никому нельзя верить.

– Так и есть, – подтверждает Саша неожиданно серьезно. – Увы.

Я не знаю, что на это ответить. Но он вроде как и не ждет реакции. Обнимая, будто на узлы свои руки за моей спиной завязывает.

Деньги, Надя, сплетни, оскорбления… Это все же ерунда.

Конкретно я огорчаюсь лишь тогда, когда Саша надевает чертов смокинг и отправляется на очередное светское сборище своей мамы.

Если бы он хотя бы объяснил, почему больше не берет меня с собой… Я ведь не знаю, что думать.

Ни разу меня не позвал.

Я, безусловно, не набиваюсь. Не спрашиваю, что изменилось.

Однако пока жду Саню дома, мысли в голове роятся не особо радужные. Знаю, что Георгиевым я не по нраву. Но по большей части мне плевать на это. А по меньшей… Какой-то червячок все же точит душу. Дать объяснения своей тревоге я не могу, а потому проще всего не заострять на ней внимания.

И даже к тому, что Саша притормозил с подачей заявления на регистрацию брака, отношусь с пониманием.

Видела, как сильно он переживал, когда у Людмилы Владимировны случился микроинсульт. На нем не то что лица не было… За те три недели, что она провела в больнице, Саша осунулся. Мне за него так больно было, что ни о каких своих обидах я думать просто не могла. В эти дни он нуждался во мне сильнее обычного. И далеко не всегда у нас доходило до секса. Чаще всего мы просто лежали на кровати в обнимку.

Сашка… Он так прижимал, будто и меня потерять боялся.

Я гладила его, целовала и без остановок признавалась в любви.

Значительно легче стало, когда Людмилу Владимировну выписали. Саша повеселел, вернулся в свою лучшую физическую форму и возобновил поражающую меня сексуальную активность.

Если провести учет часов, мы занимаемся любовью в разы больше, чем спим.

Я никогда ему не отказываю. Даже когда физически тяжело выдерживать этот напор, подчиняюсь. Всегда завожусь в процессе. Хочу дать ему все по максимуму. Стесняюсь, конечно, немало. Но преодолеваю внутреннее сопротивление и открываюсь всему, что он предлагает. Отзываюсь на ласки. И сама дарю ему не меньше. С чтением любовных романов я приобрела ценный опыт, которого у меня не было в реале. Его я и использую, чтобы понимать Саню и доставлять ему удовольствие.

И он со мной счастлив.

Говорит об этом постоянно. Но даже если бы молчал, я это без слов чувствую. Мы летаем. Иногда это вызывает страх. Ведь всегда есть риск упасть. Но с другой стороны, у меня нет причин не верить Саше. Поэтому из боязни высоты я стараюсь извлекать только головокружительный адреналин. Он подстегивает. Прямо-таки заряжает. И я теряю голову. Становлюсь смелее, откровеннее и жаднее.

– Любишь меня? Любишь? Любишь? – спрашиваю в такие моменты, пощипывая Сашку, кусая и зацеловывая везде, где только можно. – Любишь-любишь?

– Любишь-любишь… – сипит с усмешкой он.

– Саша! – вскрикиваю приглушенно. И снова на него нападаю. – Скажи нормально… М?

Он перехватывает инициативу. Заваливает меня на спину. Накрывает своим телом. Скользнув пальцами мне под майку, заставляет визжать и извиваться.

Знает, как люто я ненавижу щекотку, и все равно ее использует.

– Люблю, мармеладная Соня… Конечно, люблю… Ты моя порно-лав мечта… Моя…

– Дурачок… А-а-ай-й… Хочешь, чтобы я заикалась?! Я расстанусь с тобой, если ты не прекратишь!

– Расстанешься? Что значит, расстанешься? – злится, по лицу вижу. Но, по крайней мере, прекращает щекотать. Сжимает так крепко, что дышать невозможно. В глаза буквально врывается взглядом. Замираю, распластанная. – Я тебя не отпущу, Соня. Никогда. Так и знай.

Смеюсь. Это единственная реакция, что приходит в голову.

– Никогда-никогда? – усиливаю шепотом.

– Никогда-никогда, – заверяет Сашка.

Во второй половине октября я поддаюсь на ежедневные уговоры Георгиева и ухожу с работы. Лизе сразу не говорю. Не хочу, чтобы она волновалась и пыталась меня образумить. Она и так со своим мнительным характером периодически нагоняет жути. Я летаю, а она нет-нет и приземляет. Конечно, во многом права бывает. Но, Боже, я не хочу думать о плохом. Я так долго мечтала, чтобы меня любили, и теперь, когда это случилось, ценю каждую минуту вместе и наслаждаюсь.

Глупо ведь самостоятельно омрачать себе счастье.

Что толку тревожиться и рисовать негативные сценарии? Даже если что-то плохое действительно может случиться… Пусть сначала случится, чтобы я о нем переживала. Зря расходовать нервные клетки не по мне.

Я буду кайфовать столько, сколько мне отведено.

И обязательно буду верить, что наивысшая точка блаженства станет линией, которая проведет меня через все года моей длинной жизни до самого счастливого финала.

С моим Сашей Георгиевым. С моим прекрасным принцем. С моим любимым главным героем.

Иногда мы, конечно, ссоримся. И даже кричим друг на друга. Не подумайте, что у нас все идеально. Но, как мне кажется, недопонимания и гормональные взрывы случаются абсолютно у всех.

– Не смей с ним больше разговаривать, – выплевывает Саша категорично грубо.

Я, как обычно в резких припадках его ревности бывает, не сразу соображаю, о ком вообще речь.

Мы только зашли в квартиру. Я планировала расслабиться и посмотреть какой-то романтический фильм. Может, даже самой, чего я еще не делала, приготовить ужин.

– С кем? – уточняю как можно сдержаннее.

– С этим Еблантием! – рявкает Саша с неоправданной агрессией.

– Его зовут Лаврентий, – с тем же спокойствием поправляю его я.

– Похуй. Ты поняла, о ком речь.

– Не кричи. Давай спокойно.

Но в моменты ревности Георгиев меня никогда не слышит.

– Я застал тебя с ним в кафе! О каком спокойствии ты говоришь?!

И я, теряя терпение, завожусь.

– Саша! Что значит – застал в кафе?! А? – все-таки повышаю голос. – Я скрывала, что буду там с Лаврентием? Или вела себя, когда ты заехал, неподобающим образом? Черт, может, танцевала голышом на столе?!

– Что, блядь?! – звереет на глазах. – Достаточно того, что ты там была! С ним!

– Я тебе уже объясняла, – тихо давлю в ответ. – У