– Давай… покажись… – пробормотала девушка, облизнув пересохшие губы.

А затем из-за погнутого обломка фюзеляжа выступила фигура в угольно-черной броне. Человек сделал еще один медленный шаг в сторону наемников. Одна нога подворачивалась при ходьбе, и раненый с трудом удерживал равновесие. Вся правая половина его тела обгорела, а уцелевшие фрагменты камуфляжной куртки продолжали тлеть. В левой руке он за ремень тащил по снегу F2000.

– Стоять! – громко крикнул Герман. – Назовите себя!

Человек что-то прохрипел и попытался сделать еще один шаг вперед.

– Я сказал – ни с места! Или мы открываем огонь!

Вагнер, оставив переговоры подчиненному, просто поймала в перекрестие колено неповрежденной ноги выжившего бойца «Обсидиана» и положила палец на спусковой крючок.

– Давайте уже, лейтенант! – неожиданно раздался в наушнике голос.

Не успев ничего сообразить, Мария спустила курок. Раненый вздрогнул, когда пуля пробила ему коленную чашечку и, пройдя навылет, звонко чиркнула по горящему обломку кабины.

Из пробитой ноги брызнула кровь, и боец «Обсидиана», взвыв от боли, рухнул в снег.

– Так-то лучше, – удовлетворенно объявил голос.

Вагнер обернулась. За спинами наемников стояли пять человек. Четверо в зимней форме отрядов спецназначения ЦАЯ и один – в строгом деловом костюме и с кейсом. Еще около десятка бойцов спецназа Центра выгружались из приземлившихся V-22 и, вскидывая автоматы Калашникова, рассредоточивались вокруг вертолетов, создавая внешний периметр обороны.

– Добрый вечер, агент Вагнер. – Мужчина в пиджаке вежливо улыбнулся. – Вы, как и всегда, обворожительны.

В сопровождении своих телохранителей он отошел от не заглушающего двигатель Ка-60 и направился в сторону Марии и лежащего на снегу раненого бойца «Обсидиана».

Стоящие полукругом наемники расступились. Герман и несколько других коротко отсалютовали.

– Господин Гахет. – Вагнер кивнула. – Могу вернуть комплимент – вы, как всегда, пунктуальны.

– О, спасибо, вы мне льстите. – Мужчина поправил галстук и, не глядя, передал кейс одному из телохранителей. – Итак… Самолет только один. Из этого я могу сделать вывод, что второй внедренный агент не справился с возложенной на него задачей. Досадно.

На вид Гахету было не больше сорока – сорока пяти. Высокий, худой. С первыми залысинами на лбу. Очень бледный, особенно на фоне темного делового костюма. С холодным, спокойным взглядом бесконечного превосходства над собеседником.

– А также я понимаю, что теперь Наставники знают, что на поле появился новый игрок. – Мужчина обвел взглядом место крушения. – Жаль. Я надеялся, что это произойдет чуть позже.

Выживший боец «Обсидиана» тем временем перевернулся на живот и, хрипя, пополз в сторону наемников. За ним на чистом белом снегу оставалась кроваво-красная полоса.

– И тем не менее. – Гахет едва заметно улыбнулся. – Хорошая работа, агент Вагнер. Мы с удовольствием продолжим наше с вами сотрудничество.

Из уст раненого вырвалось неразборчивое бормотание. Вагнер и Гахет почти одновременно посмотрели на ползущего к ним бойца «Обсидиана».

– Га… Гах… Гахееет! – проревел раненый. – Ублюдок! Мне нужно было догадаться, что за всем этим стоишь ты вместе с остальными Часовщиками! Вы не могли так просто сдохнуть! Не могли!

– Здравствуйте, Директор. – Мужчина в деловом костюме вздохнул. – Вы даже представить себе не можете, как мы не рады вас видеть. И если бы у нас была возможность оставить вас гнить там, под ЧАЭС, мы бы с удовольствием так и поступили. Но увы, ваш старый друг и коллега Кирилл пережил визит в лабораторию сталкера с меткой на руке. И теперь готовит прорыв Зоны планетарного масштаба. А это, как вы понимаете, противоречит заданным проекту «Часовщики» установкам.

– Старейший? Зачем ему это? – раненый боец «Обсидиана» поднял на Гахета закатившиеся глаза, в которых были видны лишь белки.

– Пока не ясно. Насколько я могу судить, план весьма и весьма благородный – желание привести человечество в новую эпоху и прочее бла-бла-бла. Мы ведь с вами тоже хотели помочь вашему виду достичь процветания, когда баловались с ноосферой, не так ли? А в итоге создали то, чего и сами постичь не в состоянии.

Гахет театрально развел руки.

– Мы с вами, Директор, сотворили Зону и понятия не имеем, что с ней дальше делать! А вот Кирилл, кажется, понял. И поэтому приказал доставить капсулы с вами сюда, в Москву. Вот только нам это абсолютно не выгодно.

– Нам – это кому? – прохрипел раненый боец «Обсидиана» и закашлялся. На его губах выступила кровь.

– Нам – это Часовщикам и всему человечеству. – Гахет протянул раскрытую ладонь одному из своих телохранителей. – Простите, Директор. С удовольствием с вами вновь поболтаю, но лишь когда вы опять станете ноосферной проекцией себя. А пока, думаю, вам пора обратно в бесконечную тьму.

Спецназовец ЦАЯ вытащил из кобуры пистолет и протянул его Гахету рукояткой вперед.

– Нет! Подожди! Я не хочу обратно в свое полумертвое тело! Лучше убей меня! Я одиннадцать лет в стазисе между жизнью и смертью. Прошу…

Гахет поднял оружие и прицелился раненому в лоб.

– Пожалуйста…

– После. Когда поможешь нам остановить грядущий апокалипсис.

Оглушительно грянул выстрел, и тело бойца «Обсидиана» повалилось в снег. Из простреленной головы хлынула кровь.

Гахет вернул телохранителю пистолет и, подтянув рукав пиджака, быстро взглянул на тяжелые механические часы на запястье.

– Нехорошо… – пробормотал он и обернулся на спецназовцев ЦАЯ, стоящих возле раскрытых грузовых аппарелей V-22. – Так, внимание всем! Забирайте все, что уцелело после падения! Вы знаете, что нужно искать!

После этого он бросил короткий взгляд на Марию и едва заметно усмехнулся.

– Мы уходим, агент Вагнер. Надеюсь господин Хирам справится с возложенной на него миссией. Конец света приближается, и у нас осталось совсем мало времени.

* * *

В грузовом порту было пусто, холодно и бесприютно. Между высокими опорами ржавых кранов гулял ветер, из-за чего по всей территории разносилось странное дребезжащее эхо. Кирпичные коробки складских помещений подпирали низкое слепое небо, а штабеля громадных металлических контейнеров образовывали на пристани целый лабиринт.

– Все чисто, – негромко сообщил Белл, не спускающий взгляда с экрана детектора. – В пределах двухсот метров ни одной живой души.

– В пределах двухсот метров никто не движется, – поправил его Гольф. – А вот не затаился ли там кровопийца или кукловод – это уже большой вопрос.

Роман поморщился, когда очередной порыв ветра бросил ему в лицо мелкие комья мокрого снега. Сталкер выругался, протерев ладонью линзы противогаза. Начинающаяся метель была еще одним верным признаком приближающегося псионического шторма.