В ранних поэмах Теннисона уже представлены три основных сюжета, преобладающие в «Королевских идиллиях»: грешная любовь Гвиневеры и Ланселота, поиски Святого Грааля и образ Артура как идеального правителя. Большую роль в цикле играют женщины — им посвящены первые четыре поэмы, каждая из которых названа именем героини, представляющей определенную грань обобщенного женского образа. Нимуэ — злая чародейка, разрушительница; Энида — защитница установленного порядка, Гвиневера — сильная женщина, раздираемая страстями; Элейна — пассивная жертва безответной любви. В дальнейшем были написаны «Рождение Артура» и «Святой Грааль», а «Энида» разделилась на две части. Две поэмы («Пелеас и Этарда» и «Последний турнир») посвящены трагической истории Пелеаса, превращению юного идеалиста в безжалостного Красного рыцаря, врага Камелота (эту историю Теннисон придумал сам, как и ряд других сюжетов). В поэме «Гарет и Лунетта» поэт изобразил альтернативную судьбу начинающего рыцаря, на сей раз позволив ему достичь идеала. Однако в последних поэмах — «Балине и Балане» и полностью переработанной «Смерти Артура», — артуровский мир все-таки гибнет, полностью исчерпав свои силы. «Идиллии» проникнуты глубокой меланхолией и одновременно несложным морализаторством — их герои расплачиваются за аморальные поступки, за отклонение от рыцарских идеалов и христианских добродетелей.

Артур Теннисона и других викторианцев еще пассивнее, чем Артур средневековых романов — он действует самостоятельно только в юности, да и там за его спиной маячит Мерлин, становящийся все более заметной фигурой по мере роста увлечения мистикой и «тайными науками». В дальнейшем король почти исчезает из вида, пребывая в далеком, почти призрачном Камелоте, откуда отправляются на подвиги его рыцари. Именно они — Ланселот, Гавейн, Персиваль, — герои поэм и элегий XIX столетия, главное занятие которых — вечное странствие к неведомой цели. Из той же когорты рыцарь из «Эльдорадо» Эдгара По и Чайльд Роланд из поэмы Роберта Браунинга, ставшей лейтмотивом эпической саги Стивена Кинга «Темная башня» (кстати, ее герой Роланд — потомок великого Артура Эльдского, двойника короля в иной реальности).

И все же викторианские паладины почти так же статичны и бездеятельны, как их монарх — скованные меланхолией, они только и могут что принимать красивые позы. Это особенно заметно в живописных произведениях членов Братства прерафаэлитов. Пышные, формально безупречные полотна Эдварда Берн-Джонса, Данте Габриэля Россетти, Уильяма Морриса, Уильяма Холмена Ханта до сих пор остаются лучшими иллюстрациями к артуровским легендам. Стоит напомнить, что прерафаэлиты сплотились именно вокруг фресок на темы «Смерти Артура» Мэлори, которыми они в 1857 году расписывали конференц-зал Оксфордского университета. Работа была не закончена, но породила волну картин, гобеленов, витражей на артуровские сюжеты, украсивших и королевские дворцы, и сельские церквушки.

Королева Виктория еще в 1848 году поручила художнику Уильяму Дайсу украсить фресками из жизни Артура гардеробную Вестминстерского дворца. Дайс не сумел адаптировать рыцарские идеалы к викторианству, да и не ставил перед собой такой задачи: он превратил артуровские сюжеты в аллегории таких добродетелей, как милосердие, щедрость, благочестие и учтивость (так и хочется добавить к этому ряду умеренность и аккуратность). Сегодня фрески Дайса вряд ли способны кого-то вдохновить, однако они во многом повлияли как на прерафаэлитов, так и на Теннисона, поэмы которого, в свою очередь, оказали громадное влияние на британское искусство. Первое издание «Королевских идиллий» в 1859 году (так называемый «Моксон-Теннисон») было богато иллюстрировано художниками, представлявшими не только Братство, но и враждебную ему живописную школу Королевской академии искусств, к которой принадлежали Джеймс Арчер, Джозеф Ноэль Пейтон, Томас Вулнер. Эта школа культивировала монументальность образов и эпичность сюжетов, что привело к появлению таких широко известных полотен, как «Смерть Артура» Арчера или «Две короны» и «Рыцарство» Фрэнка Дикси. В свою очередь, члены Братства насыщали свои картины мистическими аллегориями и любовными переживаниями.

Живописные произведения на артуровские темы были тесно связаны с поэтическими. Член Братства Уильям Моррис был одновременно известным поэтом, посвятившим Артуру несколько произведений — в первую очередь, поэму «Защита Гвиневеры» (The Defence of Guenevere), представляющую собой страстную защитительную речь королевы против обвинения в неверности со стороны Гавейна и его братьев. Несмотря на архаичную лексику, поэма проникнута новомодными идеями о равенстве женщины и ее праве на личное счастье, которые трудно представить себе в мире не только Артура, но и Мэлори. Еще один близкий прерафаэлитам поэт, Алджернон Чарльз Суинберн, создал стихотворение «За день до суда» (The Day before the Trial), где показано отношение к тому же событию самого Артура — старый король жалеет не любящую его жену и предвидит, что судилище над ней приведет к гибели Логрии. Суинберну принадлежат также поэмы «История Балина», «Ланселот», «Тристрам Лионесский». Легенда о Тристане и Изольде особенно полюбилась викторианцам — ей посвящены «Последний турнир» Теннисона, «Королева Изольда» Суинберна, «Тристан и Изольда» Мэтью Арнольда. Позже эта тема отозвалась в творчестве выдающегося американского поэта Эдвина Арлингтона Робинсона, создавшего в 1927 году поэму «Тристрам» — завершающую часть его артуровской трилогии.

Можно без преувеличения сказать, что артуриана стала одной из главных тем британского искусства второй половины столетия, захватив краем и соседние страны. Это привело к появлению таких незаурядных произведений, как гравюры Гюстава Доре к «Королевским идиллиям» Теннисона или художественные фотографии Джулии Камерон, где меланхоличные натурщики в латах изображали сцены из рыцарских романов. На рубеже XX века артуровской темы коснулся скандально известный книжный график Обри Бердсли, создавший обширный цикл иллюстраций к «Смерти Артура», вышедшей в 1894 году в издательстве Джона Дента. Под пером Бердсли король, его рыцари и дамы неузнаваемо изменились — лукавые и порочные, они воплощали андрогинность, слияние мужского и женского начала.

Проникновение женственности в исконно «мужской» мир артуровского эпоса — еще одна новация викторианцев, в первую очередь тех же прерафаэлитов. В их произведениях женщины — Гвиневера, Моргана, Вивиана, — почти всегда живее, активнее мужчин. Они любят, они ненавидят, они губят героев, как жестокая «Красавица без пощады» (La belle dame sans merci) на картинах У. Хьюза и Ф. Дикси. Правда, адаптация артуровских легенд ко вкусам женщин шла довольно вяло, чего нельзя сказать о детях. Еще в 1862 году вышла детская книга Джеймса Ноулза «Король Артур и его рыцари», за которой в 1880 году последовал американский «Король Артур для мальчиков» Сиднея Ланира с превосходными иллюстрациями Н. С. Уайета.