– Как я уже говорила, – прошептала Бетти, обнимая меня, – все меняется. И у вас будет время побыть только вдвоем.

– Стюарт никогда на это не пойдет! – заявила я.

Странно, но он согласился. Возможно, Бетти приставила ему нож к горлу. Меня бы это не удивило.

И все равно едем мы туда почти в полном молчании. Ничего не получится, твержу я себе, с замиранием сердца искоса поглядывая на его застывшее лицо. Потом мы поднимаемся по крутому склону на первой передаче и снова вниз. Перед нами огромные скалы, величественно встающие из моря, которые я помню по прошлому визиту сюда. Вокруг нас простираются поля.

– Какой прекрасный вид! – восклицаем мы в один голос.

Восхищение на мгновение объединяет нас.

Затем мы со Стюартом возвращаемся к вежливым бытовым диалогам, разгружая машину и открывая трейлер. На сей раз мы договорились, что кто-нибудь со стоянки проветрит его и постелет чистые простыни. На столике букет розовых весенних цветов и горшочек местного меда, но даже теперь я продолжаю сомневаться, следовало ли приезжать сюда. Брак нельзя спасти простой переменой обстановки. Или можно?

– Хочешь, прогуляемся, прежде чем распаковывать вещи? – предлагает Стюарт.

– Неплохая мысль, – отвечаю я, стараясь, чтобы в голосе звучал энтузиазм.

Мы спускаемся по склону к пляжу. Рыбак тащит свою лодку по песку.

– Добрый день! – дружелюбно произносит он.

Если бы какой-то незнакомец так поприветствовал нас дома, мы бы заподозрили неладное. Но здесь все кажется теплым и гостеприимным.

Солнце садится. На небе оранжевые и желтые полосы. Мы со Стюартом идем рядом. И продолжаем молчать.

Странно, но ощущение удушья, которое так долго мучило меня, начинает отступать. Бетти была права насчет моря. Оно действительно успокаивает своим мягким ритмом волн, накатывающих на песок, похожим на стук сердца. Словно говорит: «Я по-прежнему здесь. Не отказывайся от меня». Я чувствую себя другим человеком вдали от всех воспоминаний о суде и прочих ужасах.

Некоторое время мы стоим в тишине. Любуемся.

– Знаешь, – наконец говорит Стюарт, – что мне нравится в море? Оно иногда бушует, а потом успокаивается. Чем-то похоже на жизнь.

Я поражена. Мой муж обычно не склонен к романтике. Я хочу еще раз попросить у него прощения. Но боюсь все испортить, поэтому мы идем дальше, хрустя галькой. Тем не менее я постепенно осознаю, что это молчание стало комфортным. Исчезло напряжение.

В тот вечер мы едем вдоль побережья в красивый приморский городок эпохи регентства и покупаем там рыбу с жареным картофелем. Мы уплетаем ее, сидя рядом на низком парапете набережной. Море простирается так далеко, насколько хватает глаз. Позади нас линия исторических отелей с голубыми памятными табличками. Из окон льется теплый, мягкий свет. При одном из баров есть открытый дворик с красивыми сказочными огнями. Мы могли бы посидеть там завтра вечером.

– Скажи, тебе нравится местная еда? – спрашивает муж.

Я киваю, вспоминая обо всех тех ужинах в лондонских ресторанах, где мы всякий раз держались скованно. Здесь мы можем слышать звук воды, шлепающей о берег.

– Да.

– Мне тоже.

Между нами что-то возникает. Я чувствую это. Но Стюарт все равно не берет меня за руку. И я не осмеливаюсь сделать первый шаг – вдруг он меня оттолкнет.

– Поехали, – вскоре говорит муж. Мы возвращаемся к трейлеру, каждый погруженный в свои мысли.

Кровать, которая откидывается от стены, маленькая. Не так-то просто лежать врозь, как у нас дома. К тому же здесь холодно. Я дрожу.

– Дать тебе еще одно одеяло? – спрашивает он.

– Нет, – внезапно решаюсь я. – Я хочу понять, к чему мы пришли.

Стюарт включает свет. Мы оба садимся, глядя друг на друга.

Стюарт потирает глаза. Под ними мешки. Я замечаю, как он постарел за последние несколько месяцев.

– Мы уже пробовали обсуждать это раньше, Поппи. Я пытаюсь примириться со всем, но это трудно.

– Понимаю. Но ведь и ты был со мной не совсем откровенен, не так ли?

На лице Стюарта мелькает тревога.

– Откуда ты знаешь?

– Значит, у тебя роман?

Его лицо проясняется. Он усмехается, будто это нечто забавное.

– Разумеется, нет.

– Тогда почему ты уже целую вечность отворачиваешься от меня по ночам? Это началось задолго до…

Я замолкаю, не в силах произнести слова «до того, как я переспала с Мэтью».

Я вижу, что Стюарт смущен.

– Не знаю. Наверное, это потому, что я сильно устаю. И… ну, это влияет на то, как все работает у мужчин. Я не всегда могу… ну, ты понимаешь.

– Что?

Он отворачивается.

– Я не всегда могу этим заниматься.

На мгновение я не знаю, что сказать. Подобное даже не приходило мне в голову.

– Это не потому, что тебе нравится Джанин? – с сомнением спрашиваю я.

– Что? Нет! – Стюарт качает головой. – Ты что, так подумала? Поппи, она моя коллега. Мы вместе пишем статью. Между нами абсолютно ничего нет, клянусь тебе.

Стюарт так возмущен, что я боюсь, что он встанет и уйдет.

– Но ты занимался со мной любовью, когда мы приезжали сюда в прошлый раз, – замечаю я.

– Я боялся, что ты бросишь меня ради него. Это как-то повлияло на мое тело. – Стюарт снова трет глаза. – Трудно объяснить. Вероятно, это чисто мужские заморочки.

Но, кажется, я поняла.

– Что же касается Джанин… – продолжает он, теперь уже спокойнее. У меня сердце уходит в пятки. – Мы собираемся представить наш доклад на конференции в следующем месяце. Ты хочешь поехать со мной?

Я ошеломлена и не знаю, что сказать.

– Ого! Я имею в виду – хорошо. То есть да, с удовольствием!

– Отлично. – Муж раскрывает объятия. – Иди ко мне.

Мы больше ничего не делаем. Просто лежим в обнимку. Мне тепло от этого. Приятно. Однако я не могу избавиться от ощущения, что чего-то не хватает.

На конференцию я одеваюсь с особой тщательностью. Наклонившись к зеркалу, изучаю свое отражение, проверяя, не слишком ли сильно подведены глаза. Я верю мужу насчет Джанин, но все равно хочу быть как можно привлекательнее.

– Ты замечательно выглядишь, – говорит Стюарт. Сам он тоже весьма хорош в темном шерстяном костюме и бледно-желтом галстуке.

Но я чувствую, что он на грани нервного срыва.

Стюарт все еще волнуется, когда мы подходим к конференц-центру, и не знает, куда деть руки, то засовывая их в карманы, то вынимая.

– Эта исследовательская работа очень много для меня значит, – отвечает он, когда я спрашиваю, все ли в порядке. – Здесь будут важные люди.