возможно, и свой единственный шанс на настоящую любовь. Брак с Джоном был бы удобен. Он оправдал бы чаяния старшего поколения обеих семей и удовлетворил бы потребность отца Руби в общественном признании. Она сама и ее семья уже ощутили выгоду от власти и влияния Дэйвенпортов, после того как Тремейны четко дали понять, что союз двух семей по-прежнему возможен.

– Пей свой чай, милая. Ведь мы не хотим, чтобы люди думали, будто нам не по нраву здешние напитки. Хозяева чайной – влиятельные сторонники твоего отца, – напомнила миссис Тремейн сквозь зубы.

Руби подчинилась и поиграла рубином на шее.

– Потом зайдем к шляпнице. Пожалуй, нам нужны новые шляпы. Да, кстати, как насчет «Маршалл Филдз»?

Когда они оказались наедине, миссис Тремейн прошептала:

– Твой план сработал не только в одном направлении. Мало того, что мистер Бартон вернул тебе колье, он еще и вложил немало средств в предвыборную кампанию твоего отца.

– Правда? – воскликнула Руби. При звуке его имени у нее сбилось дыхание. – Когда?

– Несколько недель назад. Мистер Бартон не хотел, чтобы ты знала, а ты, конечно, и так уже запуталась…

С учетом происхождения мистера Бартона, неудивительно, что он заинтересовался кампанией ее отца, но Руби не ожидала, что он станет помогать ее семье. Мистер Бартон верил, что мистер Тремейн сможет изменить ситуацию. Темнокожий мэр – это серьезно.

В кои-то веки Руби совершенно забыла о моде и магазинах, но мать сделала, что собиралась. Она заказала себе и дочери по шляпе, а потом они отправились в самый крупный универмаг Чикаго. По пути миссис Тремейн остановилась пообщаться с каждым продавцом, владельцем газетного киоска и просто знакомым. Она как будто репетировала свой триумф. То и дело от Руби требовалось проявлять внимание к электорату. Девушка должна была чаще улыбаться, быть приятной собеседницей.

В «Маршалл Филдз» грудь у Руби сдавило. И не только оттого, что лиф платья, которое предложила примерить мать, был слишком узким. Руби распалялась оттого, как запросто мать принялась тратить деньги, словно и не было последних месяцев, когда она считала каждый пенни. И словно такое не могло повториться.

Ассистентка помогла Руби расправить юбку и пригладить рюши на плече. Руби восхитилась тем, как тонкая ткань складками легла на ее кожу. Глубокое декольте казалось скромным за счет кружева, пущенного от одного плеча до другого. Волнообразные края кружева едва касались ключиц девушки.

– Мисс Тремейн, хотите сделать цветы на талии? – спросила портниха, прикладывая композицию из шелка длиной примерно с ладонь к завышенной талии платья.

«Мне все равно», – подумала Руби, гадая, сколько примерок ее ждет в будущем. Она сказала, что хочет цветы, и тем самым обеспечила себе немного времени на то, чтобы восстановить самообладание. С каждым мигом ей становилось все жарче, с каждым мигом сердце ее билось все чаще.

Девушка еще раз посмотрела на отражение, сделала глубокий вдох и прикрыла свои истинные чувства самой обаятельной улыбкой. Платье, которое она примеряла, было слишком широкое, подол был слишком длинный. Зажимы и булавки скалывали ткань слишком туго, собирали лишние сантиметры на плечах и талии, подчеркивая изгибы фигуры Руби. Девушка поборола желание высказать свое фи насчет фасона. Он был старомодный, и в нем Руби казалась ниже, чем была на самом деле. Но материал был приятный. Кивнув, продавщица отдернула штору.

– Ох, Руби, – сказала мать. – Это кружево потрясающее.

Портниха повесила сантиметровую ленту себе на плечи. Вокруг ленты вились льняные кудри. Лицо у портнихи было яркое и румяное. Она выжидательно смотрела то на Руби, то на ее мать.

Миссис Тремейн поправила цветы на талии дочери. Руби зажмурилась и подавила желание разодрать платье в клочки. Но, открыв глаза, она увидела, как смягчилось выражение лица матери.

– Моя красавица, – сказала миссис Тремейн и погладила ее по щеке.

Руби схватила ее руку. В этот момент она в полной мере осознала всю тяжесть выбора, лежавшего перед ней: если девушка хотела быть счастлива, ей придется разбить сердце матери.

– Можно мне стакан воды с газом? – попросила она.

– Минутку, мисс.

Ассистентка вышла из комнаты.

– Мама, может, подберешь еще брошь для сравнения? Думаю, она лучше подойдет к этому платью.

– О, я знаю одну, она будет смотреться идеально!

– Хотя нет, я передумала.

Из платья торчало столько булавок.

Миссис Тремейн прижала ладони к жемчужной нитке вокруг шеи.

– Хорошо, но, скажу честно, такой тон мне не нравится. Сомневаюсь, что Джону придется по душе такое поведение, да и детям нужен хороший пример.

– А мне не нравятся твои планы, мама, – ровно сказала Руби. – Я не выйду замуж за Джона. Я люблю Харрисона Бартона, и мне плевать, если это пускает под откос все твои планы. Я хочу быть счастлива. Это моя жизнь и мое решение. Я больше не позволю вам с папой мной помыкать.

К концу речи Руби ничего не слышала, кроме биения своего сердца. Она снова надела туфли. Воздух. Ей нужен свежий воздух. Руби прошла в противоположную сторону от брошек, игнорируя взгляды посетителей и продавцов.

«Неужели здесь нет ни одного окна?»

– О, это Руби Тремейн? Точно, она.

Руби поморщилась.

В нескольких шагах от нее, скрестив руки на груди, стояла Агата Лири и мерила Руби взглядом.

– Интересное платьице, – заметила она.

– Агата, я так рада тебя видеть! Хотя, как по мне, тебе не помешало бы хорошенько выспаться.

Агата рассмеялась. Смех ее был тоненький, приправленный враждебным взглядом.

– Я хотела кое-что у тебя уточнить. Я слышала, вы с мистером Бартоном порвали отношения. Значит, он снова в свободном плавании?

На мгновение на глаза Руби пала красная пелена того же глубокого оттенка, что и драгоценный камень на цепочке вокруг ее шеи. У нее промелькнула мысль задушить Агату Лири прямо здесь, перед стойкой с косметикой. Если бы не восхитительный порыв свежего воздуха со стороны входа, она, возможно, так и сделала бы.

– Вообще-то, я слышала, что он уже помолвлен.

Руби выпрямилась и пошла на выход, за прохладным ветром. Она позволила стопам нести ее туда, куда звало сердце. Она не обращала внимания на странные взгляды окружающих. Зажимы и булавки, скалывавшие платье, начали выпадать. Руби было все равно. Проехав пару остановок на трамвае, она поднялась по ступеням в роскошный дом из красно-коричневого песчаника, устроившийся позади раскидистого дерева в цвету. Она постучала в дверь и барабанила кулаком до тех пор, пока ей не открыла согбенная женщина. Позади нее, на лестнице, ведущей на второй этаж, раскрыв рот, стоял мистер Бартон.

Руби поколебалась.

– Извините, – сказала она и улыбнулась.

Девушка протиснулась между дверным