– Могу, – серьезно сказал он. – Я сниму соседний номер и по утрам вообще не буду к тебе заглядывать... В конце концов, я сто лет не был в отпуске!

И он остался.

Правда, довольно скоро стало ясно, что снимать соседний номер не имело никакого смысла – Герман заглядывал туда редко. Он был все время с Валей, ночью и днем, и только по утрам уходил куда-нибудь. Да и то неожиданно выяснилось, что он совершенно не мешает Вале, даже когда находится рядом. Даже более того – она начинала беспокоиться и скучать, когда он надолго пропадал куда-то.

– Ну и где ты был? – с наигранной строгостью спрашивала она.

– Играл в теннис с Михаилом Николаевичем – с тем дядькой, что в столовой сидит через столик от нас...

Ответы варьировались в зависимости от погодных условий. А всю вторую половину дня Герман не отходил от Вали.

«Как странно... – думала она. – Еще совсем недавно я была никем, просто женой своего мужа, у меня не было никаких перспектив – жалкая серая мышка. Илья меня обманывал, лучшая подруга лгала, о детях я могла только мечтать... Потом появился Ванечка, моя первая любовь, но лишь для того, чтобы окончательно запутать, замучить меня – и сгинуть навсегда. Бедный Ванечка... Чем же я заслужила свое сегодняшнее счастье? Или оно будет таким же мимолетным?»

– А что будет потом? – однажды спросила она Германа – вот так, просто, без всякого предисловия.

– Когда – потом?

– Когда мы вернемся в Москву...

– Ничего не будет... То есть все останется по-прежнему, – удивленно ответил он и поцеловал ее. – Мы поженимся и будем жить долго и счастливо, а потом умрем в один день. Или сегодняшняя литература не признает таких банальных концовок?

– Еще как признает! – засмеялась она. – Послушай, Герман, ты что, делаешь мне предложение? Ты даже в любви мне еще не признавался...

– Разве? Ну так вот... – он откашлялся. – Валечка, я тебя очень люблю, выходи за меня замуж, пожалуйста.

– И все?

– Этого мало? – испугался он и бухнулся на колени. Обнял ее за ноги и забубнил куда-то в живот. – Я хороший, ты же знаешь. Со мной ты будешь счастлива – не то что с Ильей. Счастлива и свободна.

– Ага, до сих пор не можешь забыть, как тебя сунули в сугроб! – засмеялась она.

– Я серьезно, а ты все хиханьки да хаханьки! – возмутился он, вставая. – Я... я правда сделаю все, чтобы ты была счастлива. Знаешь, если надо, я брошу работу, чтобы быть с тобой постоянно. Или наоборот – я готов работать с утра до вечера, если потребуется. Никакие жертвы не пугают меня! Я... я знаю, чего хочу. Я никогда не стану тебе изменять – именно потому, что уже сделал свой выбор. Конечно, это все слова и обещания, но, пожалуйста, верь мне!

– Верю, – вдруг сказала она.

– Ты такая умница, красавица... Наверное, мне повезло больше, чем тебе... Ну а ты?

– Что – я? – она провела ладонью по его щеке.

– Как ты ко мне относишься? – Герман все пытался шутить, но светлые глаза смотрели серьезно, выжидающе.

Валя растерялась. Лгать она не могла. Ванечка, бедный Ванечка – ты до сих пор не забыт!

– Ты мне нравишься, – тихо сказала она. – О, пожалуйста, не торопи меня! Когда-нибудь, возможно, я смогу тебе сказать, что люблю тебя, но не сейчас...

Она опасалась, что ее слова обидят Германа или по крайней мере – расстроят, но он воспринял их довольно спокойно.

– Все правильно, – сказал он. – Будь всегда такой честной... Тем дороже станет для меня потом твое признание. А в том, что ты меня полюбишь, я не сомневаюсь. Я же такой хороший!

– Ну что за самомнение! – она опять засмеялась, и он – вместе с ней. – Герман...

– Что?

– У меня есть одна тайна.

– Страшная?

– Нет. Но ты ее должен знать.

– Прямо-таки должен?

– Должен! Обязан! – Она дернула его за светлую прядь и полезла в чемодан, который лежал у нее под кроватью. – Вот...

Она протянула ему бумажный листок.

– Что это? – удивился Герман. – Ничего не понимаю...

Он вертел перед собой компьютерную распечатку ее УЗИ с недоумением и беспокойством.

– Это ведь что-то медицинское, да? Господи, Валька, да объясни мне!

– Какой же ты бестолковый, – нетерпеливо вздохнула она. – Переверни. Вот теперь правильно. Видишь это темное пятнышко?

– Ну... – внезапно он побледнел.

«Догадался», – поняла Валя.

– Здесь ему еще четыре недели.

Герман молчал. Потом наконец с трудом смог произнести:

– А почему – «ему»? Может быть – ей...

Он обнял ее, положил ладонь ей на живот.

– Уже шевелится? А почему я ничего не чувствую? – с каким-то глубинным, мистическим ужасом и благоговением спросил он.

– Так еще рано! Будет шевелиться в декабре, ближе к Новому году, – с досадой произнесла Валя. И добавила: – Я так думаю.

Он еще минуту потрясенно таращил глаза.

– И ты молчала? – вдруг закричал он. – А если бы я тебя не нашел?! Ты что, хотела лишить ребенка отца? Ну я от тебя не ожида-ал...

– Не ори на меня, – обиделась Валя. – Я бы все равно тебе сказала. В любом случае!

Герман замолчал так же быстро, как и начал кричать.

– А как назовем? – неожиданно спокойно произнес он.

– Еще рано называть, – принялась терпеливо объяснять ему Валя. – Вон посмотри на карточку – еще непонятно, кто это – он или она. Просто пока еще маленькое пятнышко, и все!

– Ничего не рано!

– Герман...

– Нет, я сейчас с ума сойду. – Он схватился за голову. – Пять минут назад я был обычным человеком...

– А теперь ты кто? – удивленно спросила Валя.

– А теперь я узнал, что скоро стану отцом, – объяснил он с торжественным видом. – Да, кстати, когда это будет?

– Приблизительно на твой день рождения. В конце апреля, в начале мая...

– Ва-аля... – ахнул он. – Если это будет... Никто никогда не дарил мне таких роскошных подарков!

Он обнял ее, и они долго сидели вот так, обнявшись, и больше ничего не говорили. За окном бушевал листопад.

Потом, уже ночью, когда они лежали обнявшись и Валя почти спала, Герман сказал с внезапным оживлением:

– А ты помнишь, как мы познакомились?

– Ммм... – пробормотала она, уткнувшись носом ему в плечо. – Я тогда работала в библиотеке, кажется...

– На самом деле все было так – я шел по бульварам в начале зимы. Было холодно и противно... Ты слушаешь?

– Да... – сонным голосом отозвалась она.