текст получается более прямой и краткий, более резкий, чем мой прежний. Ну и я сохранила в этот раз все повторы: я от тебя научилась, что в них вся поэзия и живет… И библейские нотки какие-то появляются…»

«Ты знаешь, когда я в первый раз делала перевод Кольтеса, я его немного подгоняла под то, как вообще принято у французов (когда уголовники изъясняются как профессора Сорбонны). Но он другой. Он как бы минималистичен по лексике (как Беккет) и вполне метафизический (даже религиозный — хотя и без Бога). И очень неожиданный по композиции».

«Напиши мне, а то я волнуюсь!.. А я жду, сейчас всем принесут раздавать отраву от мышей (внизу, на первом этаже завелись). И человеков потравят!.. Ой! Потравили меня порошком каким-то! И велели три дня не трогать, ничего не видела, никаких мышей (я сейчас получше себя чувствую и все аккуратненько убираю и мою…). Мне уже кажется, что от „мышей“ голова болит!»

«Когда я в первый раз переводила, я искала способ сломать, разбить эту спираль. И только после работы с тобой я поняла, что повторяющийся ритм, эта рифмовка внутри списка слов — как раз и есть настоящий источник поэзии в драматургии. Строится как стих, разгоняется как стих…»

«Беатриса мне посоветовала координаты дамы, которая читает рукописи в Les Solitaires Intempestifs. Попробую послать (4–5 глав), когда напишешь Предисловие. Там два минуса в книге: антифранцузская критика (я могу смягчить, но не хочу снимать совсем) и позиция против „новой этики“ и всей этой дребедени!»

«Стал ломаться холодильник, отключается время от времени на несколько часов… Надо новый покупать!.. Дай мне задание по Кольтесу! Я себя счастливой чувствую, только когда по клавишам стучу… Не люблю хозяйство, люблю работу придумывать».

«Я все время беспокоюсь: как ты, что ты? Не хочу спрашивать про здоровье — а то ты суеверный, снова испугаешься — вдруг я сглажу. Но ты сам пиши, пожалуйста! И скажи, что теперь перевести…»

«Опять видела Юга и бразильскую даму, которая пишет про тебя диссертацию. Поговорили еще про театр и педагогику. Четыре часа… Лягу спать еще, утром напишу… Ой! Приехал с холодильником один мужик в 7:30 утра! И этот подлый холодильник не вошел в лифт!»

«У меня некоторые неприятности… я вчера была в кафе с Югом и Вивиан. Сегодня у Юга оказался положительный тест на ковид… остается только молиться, что пронесет! Не знаю, что лучше сделать прямо сейчас! Лимонов съесть? Инкубационный период — дней пять. В общем, к Новому году будет ясно…»

«Сделать — срочно — тест, может быть омикрон, быстрая заражаемость!»

«У меня есть аптечная коробочка для теста. В лабораторию не пойду — они сразу хватают и увозят в резервацию. Но наверное нужно несколько дней подождать».

«Послушай! Юг подцепил не вчера же? Что ждать? Сделай, и сейчас, и завтра, и каждый день. Если от бразильянской дамы…»

«Нет, это Юг, их в школе заставляют делать каждую неделю — и оказывается, он залетел (он три раза привит Пфайзером)… Надо посмотреть через три — пять дней, до этого нет показателей. Ну что делать! Я не паникую, скорее смеюсь — я фаталистка! Займусь сегодня Кольтесом. И пожалуйста, пожалуйста, я ведь хорошая, а сейчас заболеваю этим подлым ковидом, наверное: сделай коротенькое Предисловие! Ну на коленях прошу!.. В такую эпоху надо заниматься чем-то нейтральным, убегающим, например, учить санскрит, но моя беда в том, что я его уже знаю… Простуда у меня точно случилась… Но пока терпимая. Я чай пью с лимоном…»

«Холодильник просто шикарно работает, почти беззвучно! Прямо хоть шампанское покупай! На больное горло — шампанское! Чудесно и радостно! Сочельник! С Праздником!»

«Еще раз — с Рождеством Христовым! Все-таки простуда, думаю, не ковид, потому что кашля нет. Съела лимонов и залезла под одеяло, фильмы смотрю, сегодня не работаю (может, к вечеру)… Что-то у меня вечером температура поднялась… я сделала домашний тест, он негативный, вроде все в порядке, но чувствую себя не особенно… Кроме простуды — нет ничего! С Рождеством! Только горло и температура, немного кашля, все в порядке. Сейчас еще съем аспирин и лимон… Смотрю фильмы».

«Какие? Как ты себя чувствуешь? Вчера не написала».

«Как-то мне не особенно хорошо. Но терпимо, ничего страшного… А мне даже лимоны надоели… есть совсем не хочется… Я больше не буду заниматься театром. С нового года пойду куда-нибудь (как-нибудь) еще. Буду делать перевод „Стадий на жизненном пути“… Поболею и перестану! Спокойной ночи. Я разболелась. Давай отложим».

«Но Кольтес сейчас (в данный момент) весь — о России, а не о Франции. Кольтес про знак судьбы, который заложен где-то в теле, в природе человека. И который дает вдруг этот самоубийственный, неостановимый импульс… Самоубийство как соблазн, в воздухе. И гибнут крепости, и души, и сдержать это невозможно. Помочь невозможно. Хоть сами люди могут быть и храбрыми. Но корабли здесь больше не останавливаются…»

«Но для меня этот Кольтес — последнее занятие театром. Больше не буду. Всего этого больше не будет… Какой прекрасный кусок жизни мы отхватили! И не только прочитали, но „имели в опыте“, загорались, вздрагивали. Я до сих пор не могу поверить, что ушла эпоха. И книги, тексты прекраснейшие постепенно уйдут, потому что без опыта, без реального „переживания“ — нанизать не на что… Новолетие вот… Сейчас книжка последняя выйдет — и брошу театр, он больше не держит».

«Вот! Прочти комментарий к „Западной пристани“, интересно, как у нас читает профессиональный читатель!»

«Я только сегодня прочла и не додумавши, вот: есть некое пространство — жопа мира, в которое все действующие лица пришли, чтобы начать сначала… Думаю, что мы родились именно там, поскольку эта дыра создана нашими усилиями и нашими бездействиями — твои слова. Но эта рукотворная дыра постепенно начинает совпадать с эсхатологическим исходом творения. И там поневоле приходится действовать. Вся прелесть „мечтаний“, „трогательных признаний“ потому и трогает, что это развертывается на фоне эсхатологии. Но сама эсхатология снимает все психологические мотивировки. А путь в этот мир выстраивается речью. А ставить тут можно только твоими „фирменными“ способами… У нас речевая интонация — типа драмкружок детского сада. А теперь то же самое — но „с выражением“. Ты ни одного спектакля не ставил (в том числе и на чужих языках) с интонацией „подвесной потолок“, то есть фальшпотолок, когда при выходе к „высоким вещам“ возникает эта фальшивая речь!.. Как ты себя чувствуешь сегодня? А то как-то я беспокоюсь… У меня температура,