менявшиеся поминутно отношения трех правителей друг с другом; гораздо вероятнее, что это происходило из-за того, что писцы, работавшие в отдаленных от Александрии районах, при том ненормальном положении дел просто не знали, как правильно писать.

В некий момент в течение этих лет в Александрию с визитом наведался Сципион Эмилиан со своим другом Панетием Родосским — его «стоическим капелланом» (М.)[609]. Мы знаем об этом от ученика Панетия Посидония. Визит дал позднейшим авторам возможность эффектно показать контраст между великим римским аристократом в своей республиканской простоте и достоинстве и египетским царем, грудой разбухшей плоти в его непристойном прозрачном платье, который, пыхтя и отдуваясь, пешком провожал своего влиятельного гостя с корабля во дворец[610]. «Александрийцы кое-чем мне обязаны, — шепнул Сципион Панетию, — они увидели, как ходит их царь!» Сенат поручил Сципиону «проинспектировать» царства Восточного Средиземноморья. Практичные и жесткие римляне, стремившиеся к власти, но презиравшие восточную показную пышность, хотели уточнить, какие именно реальные силы и ресурсы может нильская страна предоставить своему хозяину. Проницательным, ничего не упускающим взглядом римского фермера-политика Сципион осмотрел расположение великого города, его гавани и гигантский маяк. Он поднялся по Нилу до самого Мемфиса и обозрел богатые поля с бесчисленными деревнями и городками — землю, которую удачно выбрал первый Птолемей как основание для своей силы, страну, которая при эффективном управлении могла однажды стать значительным подспорьем — кто знает? — для другого хозяина.

Очевидно, что в Александрии постоянно бурлил протест против Птолемея Эвергета. Царские наемники с трудом сдерживали бывших приверженцев Филометора, желавших послужить его Сестре, которая была их царицей больше двадцати прошедших лет. Афаманский царевич Галест, полководец Филометора, бежавший в Грецию, продолжал подогревать беспорядки из-за моря. Даже наемники в Александрии стали слишком требовательны, и мы слышим, что однажды мятежа удалось избежать, только когда капитан по имени Гиеракс, находившийся на службе Эвергета, выдал им жалованье из собственного кармана. «Раз за разом, — пишет Полибий, — Эвергет натравлял свои войска на александрийцев и устраивал резню».

В 131–130 годах до н. э. беспорядки в Александрии, усугубленные расколом между царем и его сестрой, дошли до наивысшей точки. Возбужденная толпа попыталась поджечь царский дворец, и Эвергет бежал в Грецию, взяв с собой Клеопатру III, детей от нее и сына от Клеопатры II, мальчика шести-семи лет по прозвищу Мемфисец. Клеопатра II осталась в Египте единоличной правительницей, хотя из папирусов следует, что Эвергета продолжали признавать царем в большинстве районов Египта за пределами Александрии. Возможно, ссора между братом и сестрой перешла в открытую войну еще за некоторое время до бегства царя. Видимо, в отдельных частях страны Клеопатру II стали признавать единоличной правительницей под именем Клеопатра Филометор Сотера еще в 39-й год Эвергета (132–131 до н. э.)[611], и она начала заново отсчитывать годы своего царствования. Установлено, что греки в Омби стирали из надписей, сделанных в 136–135 годах, имена Эвергета и Клеопатры III, чтобы Клеопатра II представлялась единственной царицей[612]. О последовавших за бегством царя событиях рассказывает Юстин, и, хотя его преувеличения и недобросовестность в изложении фактов снижают ценность его труда как исторического источника, ввиду отсутствия более достоверных сведений нам приходится принимать его рассказ на веру. Вот что сообщает Юстин. На Кипре Эвергет собирал армию наемников, чтобы вести войну с сестрой в Египте. Незаконный сын царя в то время жил в Кирене. (Возможно, он был там наместником.) В Александрии хотели призвать его и посадить на трон (поженив с Клеопатрой II, как полагает Буше-Леклерк. Поистине, в смысле династических браков для того мира, кажется, не было ничего невозможного). Эвергет помешал этому плану осуществиться, вызвав молодого человека к себе на Кипр, а затем убив его. Это привело в бешенство народ Александрии, и там начали сносить статуи Эвергета. (Можно посчитать, что это довольно безобидный поступок после того, как они пытались сжечь Эвергета живьем во дворце, и гораздо удивительнее то, что его изваяния продолжали стоять нетронутыми после его изгнания, чем то, что их начали сносить теперь.) Эвергет считал, что Клеопатра II подстрекала народ разрушать статуи, и в отместку убил собственного сына от нее, мальчика Мемфисца, расчленил его тело и по кускам отправил в ящике в Александрию в подарок на день рождения матери.

Одни районы Египта подчинялись царю, другие — Клеопатре II. Эти годы называются в папирусах временем амиксии, «прекращения общих сношений». Найдено письмо греческого солдата Эсфалада, датированное 23 хоиаха 40 года до н. э. (15 января 130 года до н. э.), где он писал из Верхнего Египта, что вскоре отправляется с отрядом верных Эвергету войск на город Гермонтис, который удерживали силы Клеопатры II[613]. По его словам, пришли известия, что в следующем месяце Паос собирается привести «довольно воинов, чтобы сокрушить жителей Гермонтиса, и поступит с ним, как поступают с мятежниками». Упомянутый Паос был стратегом Фиваиды и, судя по имени, египтянином — очередной пример туземца, занимавшего высокое положение. До нашего времени сохранилась надпись, сделанная критским офицером Сотерихом, которого Паос послал управлять каменоломнями в холмах и охранять караванный путь между Коптосом и побережьем, по которому к Нилу доставляли грузы с благовониями из Южной Аравии и Индии[614].

В 129 году до н. э.[615] Эвергету удалось вернуть Александрию военной силой. В нашем распоряжении имеется надпись, сделанная жившими в Александрии римскими торговцами, с их благодарностью Лоху, сыну Каллимеда, который тогда командовал армией Эвергета[616]. В 129–128 годах до н. э. Эвергет уже владел Фаюмом, так как поселил там местных клерухов[617]. Военные действия между силами Эвергета и его сестры, кажется, еще продолжались в Фиваиде, так как, согласно папирусу, датированному 9 января 127 года до н. э., жрецы государственного культа в то время находились «в лагере царя»[618]. Но, вероятно, Клеопатра II еще раньше покинула Египет и искала убежища у своего зятя Деметрия II в Антиохии.

Много событий произошло в Сирии после гибели Филометора в 145 году до н. э. В 140–139 годах до н. э. Деметрий возглавил поход на Восток с целью отобрать Иран у парфян, но сам был взят в плен и десять лет был пленником парфянского царя. За это время его гораздо более способный брат Антиох VII (Сидет) воцарился в Сирии и взял в жены Клеопатру Тею (дочь Птолемея Филометора). В 130 году до н. э. Антиох VII, в свою очередь, вторгся в Иран и, добившись блестящего успеха, пал в 129 году до н. э. на поле боя. Затем Деметрий бежал и снова водворился в Антиохии в качестве царя. Но Клеопатра Тея не радовалась возвращению бывшего мужа, который,