Начальник Гордона Дин Раск (Dean Rusk) откровенничал не больше. Когда ему был задан вопрос об обвинениях со стороны Кубы в том, что США стояли за переворотом, госсекретарь ответил: «Ну, в этом нет ни йоты правды. Это не так в любом случае, ни по форме, ни по содержанию» [58]. Хотя точка зрения генерального прокурора Роберта Кеннеди по этому делу, озвученная Гордону, гласила: «Гуларт получил то, что заслуживал. Очень жаль, что он не последовал совету, который мы ему дали, когда я был там» [59].

Гордон искусно сочетал быструю речь с избирательным отношением к фактам бразильской политики. Его рассказ о взлете и падении Гуларта совсем не содержал упоминания о попытке военных помешать его вступлению в должность в 1961 году — для того чтобы убедить собравшихся американских сенаторов в том, что Гуларт действительно стремился создать режим личной диктатуры [60].

В зависимости от ситуации бразильский переворот представляли как «спасение Бразилии от диктатуры» или как «спасение Бразилии от коммунизма». Генерал Эндрю О’Мира (Andrew O’Meara), глава американского Южного (Латиноамериканского) командования США, использовал и то, и другое. Он заявил комитету палаты представителей, что «приход к власти в Бразилии правительства Каштелу Бранку в апреле прошлого года спас эту страну от неминуемого наступления диктатуры, за которым могло последовать только господство коммунистов» [61].

Позицию «спасения от коммунизма» было особенно трудно поддерживать: коммунисты в Бразилии не сделали ничего из того, на что могли бы указать Соединенные Штаты. Кроме того, Советский Союз в «картине» отсутствовал. В начале 1964 года, по сообщению одной из бразильских газет, советский лидер Хрущев заявил бразильской коммунистической партии, что советское правительство не желает ни оказывать финансовую помощь режиму Гуларта, ни ссориться с США из-за Бразилии [62].

В своих воспоминаниях — хотя, как отмечается выше, они не претендуют на серьезный исторический труд — Хрущев совсем не пишет о Бразилии.

Через год после переворота торговый оборот между Бразилией и СССР достиг 120 миллионов долларов в год. Планировалось отправить бразильскую делегацию в Москву, для того чтобы рассмотреть возможность постройки Советским Союзом в Бразилии крупного промышленного завода [63]. На следующий год русские пригласили нового кандидата в президенты Бразилии генерала Кошта-и-Силва (Costa е Silva) с визитом в Советский Союз [64].

На протяжении всего срока военной диктатуры, вплоть до 1980-х годов, Бразилия и Советский Союз участвовали в обширной программе торгово-экономического сотрудничества, обороты которого достигали миллиардов долларов в год и включали строительство нескольких крупнейших гидроэлектростанций в Бразилии. Аналогичные экономические отношения существовали между Советским Союзом и Аргентиной, где в 1976–1983 годах правила военная диктатура. Эти отношения были до такой степени тесными, что в 1982 году, когда умер советский лидер Леонид Брежнев, аргентинское правительство объявило о национальном дне траура [65].

Во время холодной войны, только игнорируя подобные факты, антикоммунистическая пропагандистская машина США могла стращать «международным коммунистическим заговором» и утверждать, что переворот в Бразилии спас эту страну от коммунизма. Типичный пример такой пропаганды дает статья «Страна, которая спасла сама себя», опубликованная в журнале «Ридерз дайджест» через несколько месяцев после переворота. Бесконечная ложь о событиях в Бразилии, которую журнал скармливал миллионам своих читателей, несомненно, сыграла свою роль в подготовке американской общественности к великому антикоммунистическому походу во Вьетнам, в то время только начинавшему набирать обороты. Статья начиналась так:

«Редко крупные страны приближались к краю пропасти и успевали отдалиться от нее так, как смогла сделать Бразилия в своем недавнем триумфе над красной подрывной деятельностью. Стремление коммунизма к господству, отмеченное пропагандой, операциями внедрения и террористическими актами, развивалось на большой скорости. Всеобщая капитуляция казалась неизбежной, и тогда народ сказал «Нет!» [66].

Независимое поведение, продемонстрированное бразильским военным правительством в своих экономических отношениях с Советским Союзом, носило такой характер, который был приемлем для Вашингтона. Консервативному правительству Бразилии было даже позволено национализировать часть американской собственности. Ибо в Америке знали, что на бразильцев можно было положиться в самых главных обязательствах в рамках холодной войны: подавлении левого движения в стране и участии в жизненно важных для США антикоммунистических кампаниях за рубежом. В 1965 году Бразилия направила 1100 военнослужащих в Доминиканскую Республику, чтобы поддержать вторжение США, — единственная страна в Латинской Америке, направившая существенные, а не символические силы. В 1971 и 1973 годах бразильские военные и спецслужбы оказывали содействие американцам в их усилиях по свержению правительств Боливии и Чили.

Соединенные Штаты не почивали на лаврах. Штаб-квартира ЦРУ немедленно запустила пропаганду по всему Западному полушарию через широчайшую разветвленную сеть с отдаленными корреспондентскими пунктами. Пропаганда велась в поддержку нового бразильского правительства и дискредитации Гуларта [67].

Дин Раск был обеспокоен, что Гуларт может быть принят в Уругвае, как если бы он все еще был президентом Бразилии. Он телеграфировал в американское посольство в Монтевидео: «Было бы полезно, если бы вы могли, не привлекая внимания, довести до сведения соответствующих должностных лиц, что Гуларт оставил свой пост, несмотря на его утверждения об обратном» [68].

В то же время резидентура ЦРУ в Уругвае следила за бразильскими изгнанниками, бежавшими после военного переворота, чтобы не допустить попыток создать повстанческое движение в Бразилии. Управлению было легко попросить (платного) друга, начальника уругвайской разведки, поставить своих офицеров на посты в резиденциях Гуларта и других ключевых фигур бразильской эмиграции. Выдавая себя за личных охранников, предоставленных изгнанникам, эти офицеры вели журналы учета посетителей; маловероятно, что сами изгнанники не понимали, кто эти люди на самом деле [69].

В первые несколько дней после переворота несколько тысяч бразильцев были арестованы, все они являлись «коммунистами и подозреваемыми в сотрудничестве с коммунистами» [70]. Выпускники Американского института по развитию свободного труда были быстро назначены в новое правительство, для того чтобы провести чистку в рядах профсоюзов [71]. Несмотря на то что посол Гордон до переворота заверил Госдепартамент, что вооруженные силы «быстро восстановят конституционные учреждения и вернут власть в руки гражданской администрации» [72], этого не произошло.

Через несколько дней генерал Каштелу Бран ку занял пост президента, и за нескольких лет его режим обрел все особенности военной диктатуры, которую ультраправая Латинская Америка успела узнать и полюбить: Конгресс был распущен, политическая оппозиция сведена к полному отсутствию, процедура рассмотрения законности ареста в суде за политические преступления отменена. Критика президента была запрещена законом, руководство профсоюзами было передано лицам, назначенным правительством, нарастающие протесты жестко пресекались полицейскими и военными с использованием огнестрельного оружия. На политической сцене Латинской Америки в качестве одного из способов репрессий широко использовался так называемый метод «исчезновения». Дома крестьян предавали огню, священников запугивали. Правительство назвало эту программу «моральной реабилитацией» Бразилии. Затем последовали пытки и появление «эскадронов смерти». В значительной степени практикуемые полицией и военными пытки начались и продолжались под покровительством США [73].