том числе. Он уже перестал отличать верных от неверных, он сам определял, кто каков есть, и, как правило, за его решением следовали либо рабство, либо смерть. Третьего было не дано! Ничто более не трогало завоевателя. Но как он, столько говоривший о Боге, оправдывался перед Аллахом за свой газават, под который попадали и верные мусульмане?

Это было известно только одному Тимуру.

Льстивый летописец зафиксировал то, что происходило в эти дни в столице Индии:

«Сахибкиран, защитник религии, пятнадцать дней был в Дели. Дели сильно разрушился. Индусов-ремесленников было много. Поступил приказ: “Ремесленников-индусов раздать царевичам и госпожам!” У государя в благословенной душе была мысль построить в Самарканде пятничную мечеть. Поэтому он приказал: “Всякого индуса-камнетеса задержать для личных работ!”»

Но золота и драгоценных камней Тимуру после разграбления и резни в Дели показалось мало. Напившись крови, армия двинулась на город-крепость Мират, который тоже был разграблен. Летописец свидетельствует: «После завоевания крепости Мират было приказано: “Джаханшах-беку с людьми левого крыла отправиться в газават”». Истреблению на берегах Ганга подверглись несчастные гебры, и только за то, что исповедовали не ислам, а зороастризм. Три нападения в один день совершил Тимур. Вот что говорит летописец: «Царевич Пир Мухаммад и Сулейманшах-бек возвратились и присоединились к Сахибкирану! Согласованно пошли на гебров, подошли к ним и, сказав “Аллах акбар!” и помолившись, напали на них, ударами сабель убили многих гебров. Войску ислама досталось много вещей и бесчисленное количество шелка. Попало столько быков, коров, баранов и верблюдов, что их не счесть. Так Сахибкиран в день сделал три газавата». За очередным джихадом следовал грабеж, за грабежом – новый джихад. Убийство гебров по берегам Ганга продолжалось еще много дней, пока Тимур не вышел к скале в форме бычьей головы. Для гебров это было священное место. И здесь продолжалась резня и грабеж.

Свидетельствует пристрастный летописец:

«В авангарде кула Шах Малик-бек и другие беки, вскрикнув “Аллах акбар!”, подняли шум. Неверные, услышав этот выкрик и увидев бахадуров, все испугались и бежали. Войско ислама, преследуя их, многих убило. Здесь тоже они взяли бесчисленное имущество. И те земли очистились от нечисти этих врагов ислама».

Глядя на скалу в виде бычьей головы, под шум священного водопада, в котором омывались гебры, Тимур размышлял: разрушить ему эту скалу или нет? Придется потрудиться! Слушая крики джунглей, стоны раненых, вопли пленных, он размышлял долго.

А потом сказал:

– Достаточно, мы возвращаемся домой.

Просто надо было оценить ситуацию трезво. Его обоз был переполнен добром еще больше, чем когда он возвращался из Дашт-и-Кипчака. А еще у него имелось более ста слонов и новая партия пленников: сотни тысяч мужчин и женщин – индусов, которых нужно было охранять. Это все еще надо было довести до Мавераннахра! Не убивать же еще сто тысяч пленников, когда новый серьезный враг окажется на пути? А такое могло случиться. Делийский султанат, самый богатый, был покорен, но далеко не вся Индия! Большая ее часть оставалась впереди. Другие султанаты, с новыми армиями и слонами. Хватит, пора, пора было возвращаться домой! Даже рыбак, у которого сети раз за разом полнятся рыбой, не мечтает опустошить все озеро и понимает, что должен остановиться. И охотник, от стрел которого падают десятки оленей, знает, что он не может истребить и забрать с собой всю живность леса или степи. Где-то нужно положить предел. И он, Тимур, положил предел у скалы в форме бычьей головы и водопада гебров.

Но это не значило, что на обратном пути он станет жалеть проклятых язычников и безбожников. Он и тут устроит им газават! Жители джунглей в окрестностях горной гряды Сувалак, мелкие князья и их подданные, исповедовавшие зороастризм, поплатились за свою веру – их также убивали тысячами. Затем был устроен газават в Джамме и побоище в Лаховаре. Разорить Кашмир уже не хватило сил, нужно было бы делать для этого крюк. Армия тащила такой обоз, что могла еле двигаться вперед. Да и крови уже бахадуры напились столько, что больше не хотелось. Досыта упились, до тошноты! А может быть, дело было еще и в том, что в джунглях оказалось нелегко кормить десятки тысяч лошадей? Многие травы оказались ядовиты, это тебе не чистый ковыль азиатских степей!

Когда Тимур уходил из Индии, у него вновь разболелись старые раны – и колено, а теперь еще и рука. Летописец оставил об этом свидетельство: «В тот день на руке и ноге государя появилась боль, да такая, что он не смог сесть на коня и вошел в паланкин». Его опять несли на руках. Теперь он уже мечтал поскорее вернуться домой, в благословенную землю, делать щедрые подарки, отдыхать и принимать подарки от своих детей и друзей.

В конце апреля 1399 года государь Сахибкиран, как теперь его звали все, въехал в пределы Самарканда, а 27 апреля, хромая пуще прежнего, вошел во дворец Дилькушаи, только что достроенный в центре гигантского сада удивительной красоты. Именно в этом саду год назад он решил двинуться в сторону Индии. Позади были реки крови; и сотни тысяч трупов, иссеченных мечами его отважных бахадуров, легли в землю. И были несметные богатства, на которые он мог бы купить еще несколько великих армий и бросить их на своих истинных врагов, которые затаились на западной стороне от его царства. Скоро придет их время, знал Тимур! Ни на минуту он не забывал о них! Особенно о проклятом Баркуке, перебившем его посольство. И о Тохтамыше, пытавшемся вернуть престол Золотой Орды. Разумеется, чтобы вновь двинуться в Азию! Тем временем из Сирии долетела счастливая весть – мамлюкский султан Баркук внезапно умер, и египетский трон занял его тринадцатилетний наследник, сын Фарадж, при котором сразу же вступили в борьбу несколько дворцовых группировок. Государство воинственных мамлюков дало столь долгожданную трещину.

Лежа на подушках в саду Дилькушаи, Тимур размышлял сам с собой: воистину, Аллах благоволит ему! Государь морщился от боли в колене, но искренне веселился душой: иные враги падают сами, как переспевшие плоды, даже не надо трясти дерево! Из серьезных противников на западе оставался только один человек – турецкий султан Баязид Молниеносный, опытнейший полководец своего времени, который не так давно разгромил крестоносцев в битве при Никее и теперь претендовал на абсолютную гегемонию во всем обширном средиземноморском регионе. Тимур знал наверняка: рано или поздно, но им придется выяснить отношения.

Глава четвертая

Схватка с Баязидом Молниеносным

1

Прекрасен город Бурса, столица Османской империи! Он пышно раскинулся под