- О чем же можно написать? - перебила его Сабина.

- О себе, своем здоровье, своих чувствах. - Исмаил бросил быстрый взгляд на стоящего рядом с ней красивого блондина. - Вам виднее.

Он передал свиток виконтессе. Прижав двумя руками дорогое послание к груди, она поспешила в свою комнату, даже ни с кем не попрощавшись. Прищурив глаза, Алексей проводил ее долгим взглядом, в котором отчетливо читалась ревность.

Этот взгляд заметили и Исмаил, и Хайфа, стоявшая неподалеку.

* * *

Сабина заперлась в своей комнате, прежде выставив оттуда служанок. Ей хотелось прочесть письмо мужа в одиночестве. Виконтесса бережно развернула свиток, представляя, как его касался Габриэль, и увидела дорогой сердцу почерк. Ей на глаза тут же навернулись слезы, и строчки расплылись. Она успела заметить только подпись - «твой Габриэль» - и, прижавшись к ней губами, долго беззвучно плакала.

Когда слезы иссякли, Сабина с наслаждением прочла письмо. Габриэль писал с юмором, с явным желанием ее успокоить и подбодрить. Конечно же, как и предупреждал гонец, ничего о его местонахождении сказано не было. Даже намеком. Не важно! Главное, ее супруг жив и здоров!

Сабина упала на колени перед маленьким распятием, висевшим рядом с изголовьем кровати, и поблагодарила Господа. Деревянный крест был ее единственным утешением в этом мусульманском городе. Недавно Сабина пожаловалась Алексею, что ей скоро рожать, а она даже помолиться как следует не может, и он вскоре принес это деревянное распятие. Длиной чуть более пяди, оно было старым и искусно вырезанным.

Яркая когда-то краска облупилась и поблекла, но Сабине казалось, что ничего прекраснее она в жизни не видела.

Молитва пред святым ликом, как всегда, внесла умиротворение в душу и ясность в разум, и она смогла уже спокойно поразмыслить над письмом от мужа.

Почему она так уверена, что в письме ничего не зашифровано? Ведь сама Сабина уже придумала, как сообщить о себе. Габриэль не глупее ее. Она вновь и вновь перечитывала письмо, меняла слова местами, читала их в обратном порядке. Ничего заметить не удавалось.

Неожиданно взгляд задержался на одной из строчек: «…купил у местных оружейников кинжал, который достойно впишется в изначальную коллекцию оружия в нашем доме». Купил и купил - не такая уж важная новость, чтобы сообщать о ней в кратком послании, написанном через долгие месяцы разлуки. Габриэль явно продумал не только каждое слово, но и каждую букву; вряд ли он нечаянно упомянул о малозначительной для нее покупке. Он что-то хотел ей сказать. Глаз резало слово «изначальная». Мог бы написать «в нашу большую коллекцию оружия», «прекрасную» и так далее. А тут - «изначальную». Эта коллекция сперва вообще принадлежала ее первому мужу Арно…

Стоп! Мысль завертелась колесом. Барон Арно родом с Лабри, расположенного недалеко от города Бордо. Ну нет! Не заслали же арабы ее Габриэля на другой конец света! Ерунда получается. Надо начать снова. Барон Арно - коллекция оружия - изначально… Поняла! Арно когда-то привез много хорошего оружия из Константинополя! Именно из ромейских клинков изначально состояла коллекция барона, и она говорила об этом Габриэлю. Ее супруг сейчас в древней столице ромеев! И как там гонец проговорился? Выкинут свиток в море? А сейчас до Константинополя только морем и доберешься. Фух! Сабина радостно рассмеялась.

Но выяснить, где находится ее муж, еще не значит немедленно с ним увидеться. Пока ей разрешили лишь написать ему, и на том спасибо. Только о чем писать? Самую главную, ошеломляющую новость о том, что она носит под сердцем дитя, Сабина сообщать не намерена. Она помнит, как сильно Габриэль тревожился за нее в прошлую беременность, как горячо желал еще одного малыша. И теперь, если он узнает, что Бог снова благословил их брак ребенком, может в горячке натворить каких-нибудь бед.

Нет, она очень любит своего мужа и не станет подвергать его опасности. Он все узнает в свое время.

Так о чем же ему написать? Сабина задумалась.

…Если бы не изматывающая тошнота, которую усиливало плавное покачивание в паланкине между верблюдами, то можно сказать, что путешествие из Иерусалима в Дамаск прошло благополучно.

Дом Хайфы сразу понравился Сабине. Построенный, как и все особняки восточных богачей, четырехугольником, замыкающим внутри себя двор, он снаружи казался унылым, похожим на крепость. Но внутри открытые галереи, ухоженный сад, многочисленные фонтаны и обилие тонкой изысканной резьбы повсюду - в камне, дереве, металле - придавали дому воздушность и сказочное очарование. В отличие от помпезного дворца Малика здесь чувствовался женский уют - в нежном убранстве, в гармонично подобранных занавесках, коврах и подушках. Фонтанчики не подавляли своими водопадами, а приветливо журчали, услаждая слух и даря прохладу. А еще Хайфа пообещала, что летом Сабину удивит роскошь пестрых цветников, аромат которых любого сведет с ума.

Хайфа оказалась радушной хозяйкой. Сразу по приезде она распорядилась изготовить для гостьи - именно так была представлена заложница Малика домочадцам - высокую кровать: беременной женщине тяжело вставать с низкого мусульманского ложа. Также в гостевой комнате установили стол, лавки, кресло. Сабина догадалась, что эта мебель осталась с тех пор, как тут жил Габриэль, и даже испытывала какое-то особое удовольствие, вторгаясь в прошлое своего мужа. Тот избегал воспоминаний о Хайфе и ее доме в Дамаске, теперь же Сабина бесстыдно, в мельчайших деталях изучала его случайно обнажившуюся прежнюю жизнь. И даже поручила Клеменс собирать по дому слухи, касающиеся Габриэля и его пребывания здесь. Виконтесса не стала скрывать от Манон и Клеменс этот эпизод из биографии виконта: если еще и со служанками играть в недомолвки, то можно спятить.

В первый же день Хайфа устроила Сабине настоящую банную церемонию. В ее особняке располагался целый комплекс, состоящий из жаркой парильни, облицованных разноцветной керамической плиткой бассейнов с горячей и холодной водой и уютной массажной комнаты.

После долгого купания и умелого массажа Сабину натерли благовонными маслами, отшлифовали ногти на руках и ногах, сделали замысловатые маски для шелковистости волос, напоили пахучими настоями из целебных трав, и она почувствовала себя помолодевшей лет на десять. Такие банные процедуры, сопровождаемые нежнейшей музыкой, вошли в ее повседневную жизнь. Теперь Сабина поняла, какую идею пытался воплотить Габриэль в Эспри. Однако во Франции не нашлось толковых специалистов, способных в полной мере воссоздать подобные чудеса, поэтому получилось не все. Ладно, их купальня в северном замке тоже хороша: на королевских пирах они с супругом не раз краем уха слышали завистливое перешептывание вельмож.

Нельзя сказать, что Сабина подружилась с Хайфой, но они научились ловко избегать упоминаний о Габриэле. Обе уже лучше говорили на лингва-франка, поэтому беседовали друг с другом с большим удовольствием. В основном они болтали после заката за чашей шербета. Хайфа научила гостью, как правильно возлежать на подушках, и Сабина перестала бояться есть и пить полулежа. Под тихую мелодию лютни собеседницы обменивались дневными впечатлениями, пили ароматный шербет и ели восточные сладости. Особенно Сабине полюбилась вяленая дыня: каждый вечер она съедала все до последнего кусочка. Каждый вечер вазочка с дыней была все объемнее.