— Двигаем, ребята.

А скрутило меня всерьез минут через десять.

Да уж, думаю, обстановочка — хоть сам в гроб ложись и крышку изнутри заколачивай!

Место не пойми какое и не пойми где, впереди хрень, о которой всех сведений только и есть, что чертовщина там полная, а рядом… лучше и не задумываться. Ребята… наши, свои, с кем в тыл к фрицам на пузе ползал и паек делил, но — мертвые они ведь! Мертвые!

А сам я…

Кажется, я это почти вслух прокричал. А может, и нет. Может, капитан это просто почувствовал. Он такие вот вещи всегда чувствовал.

Шагнул он в сторону с тропы, кивнул мне коротко, подождал, пока остальные мимо пройдут…

— Сергей, — говорит. — И от голоса его, от тона этого мягкого, знакомого до скрежета в зубах, меня еще больше корежить начинает. Ну не могу я на него спокойно смотреть, на гимнастерку его, в подпалинах да пятнах… от пуль, навылет прошедших.

Не могу смириться с тем, что хоть и стоит он сейчас тут, передо мной, но на самом деле — нет его. Нет! И — никогда больше не будет!

Волком выть хочется!

— Сергей, — повторяет капитан. — Ты вот что… заканчивай мандражировать. Не малец сопливый. Бой впереди. Серьезный бой. Так что все не относящиеся к делу чувства и прочие мысли — скатать в трубочку и засунуть… сам знаешь куда. Над мировыми проблемами размышлять — оно, конечно, полезно, но не тогда, когда от дела отвлекает.

— Товарищ капитан…

— Я не закончил. Ты, старший сержант, должен сейчас усвоить: кто, вернее, что мы такое и откуда взялись, — это все детали, к предстоящей боевой задаче отношения не имеющие. Понимаешь?

— Так точно.

Капитан на меня искоса так глянул… недоверчиво.

— Да и вот еще что, — добавляет: — Увижу, что без нужды вперед лезешь — лично приголублю так, что мало тебе ни на каком свете не покажется!

— Так ведь, товарищ капитан… каждый ствол на счету…

— Каждый — не каждый, — обрывает меня капитан. — А без твоего постараемся обойтись… по возможности. Я тебя, Малахов, хорошо знаю… как облупленного. И манеру твою, поперед батьки в пекло выскакивать, тоже помню. Высунешься дуриком, подставишься… и все Задание — черту под хвост!

Сказал он это… окончательно. После такого разговора продолжать спор с ним и раньше-то охотников не находилось. А уж я сейчас и подавно не собирался.

К цели мы вышли минут через семнадцать.

Это был не замок. В смысле — не тянуло это сооружение ни на замок, ни даже на форт. Одиночное строение типа… как же его… а, блокгауз. Здоровый такой блокгауз. Это я у Фенимора Купера термин позаимствовал — в «Последнем могиканине» как раз в таком у него герои отсиживались.

По-хорошему вот такую штуку — долговременный опорный пункт на открытой местности надо не пехотой ломать, а чем-нибудь фугасно-бетонобойным. Самоходку на прямую выкатить или чего-нибудь соответствующее… калибром не ниже корпусного. Пикировщик, опять же, такие вот случаи неплохо лечит.

С другой стороны, местность хоть формально и открытая, но при этом еще и не-пойми-какая. Туман этот. Сдается мне, к слову сказать, что он тут не временное погодное явление, а неотъемлемая запчасть пейзажа. Может, кстати, и к лучшему — как представлю, чего за этим туманом прячется…

Признаков жизни блокгауз этот не подавал — если не считать, что веяло от него чем-то паскудным. Не запах даже, а именно ощущение, мерзкое такое. И мороз по коже. Уж на что я за последнее время ко всяким здешним аурам притерпелся — но так меня еще не пробирало.

Ладно.

Одно с ходу видно и приятно — блокгауз этот строители явно не под нормальную оборону готовили. В смысле — для нас нормальную, с огнестрельным. Впрочем, самострелами местными из него тоже не очень-то постреляешь. Ни окон, ни бойниц приличных нет, только щели какие-то узкие, вертикальные. Сектор обзора и, соответственно, обстрела, прикидываю, из такой вот щели, мягко говоря, отвратный. Да и расположены они слишком редко — мертвых зон у стены, как у нищего заплат.

Правда, соображаю, преимущество у такой вот оконной архитектуры тоже имеется: черта лысого через эти щели внутрь прорвешься, разве что штурмгруппу из крыс сформировать. То есть для входа одни двери остаются, а это обороняющимся в смысле маневра огнем и резервами облегчение немаленькое.

Стена зато — по крайней мере с виду — капитальная. Каменные плиты толщины черт знает какой, но явно не облицовочка… для облагораживания интерьера. Такую вот стеночку не то, что сорокапяткой — дивизионкой раздалбывать замаешься.

Туман этот, опять же, на картину влияет. Десять метров видимости — это даже для автомата дистанция, как говорит капитан, сверхближнего боя. Кинжальная. Ну а для пулеметов и вовсе… ох, думаю, придется ребятам попрыгать, что блохам на сковородке.

Оттянулись мы на всякий случай назад, метров на сто. Сели в кружок — почти как обычно. Что перед выходом, что непосредственно перед делом — капитан всегда такие вот посиделки устраивал.

И сейчас достал он из планшета лист бумаги и быстро — я за его карандашом уследить не успел — набросал план-карту блокгауза. Даже предположительные сектора обстрела из окон обозначил.

А потом поднял голову и взглядом нас обвел.

— Ну что, разведка… какие мнения будут?

— Да какие тут мнения, командир, — это Веретено, как всегда, первым вылез, — давим амбразуры, выносим эту калитку — и вперед! С четырьмя-то пулеметами на группу…

— Ясно, — без тени улыбки кивает капитан. — Еще мнения?

— Я, командир, — Маматов, тоже как обычно, когда говорит, в глаза капитану не смотрит… да и вообще ни на кого не смотрит, а глядит куда-то в сторону и приклад ногтем скребет, — однако, вот что думаю. Домик хороший… большой домик. Наверное, в нем и этаж не один, а?

— Серый, — Витя-Заяц говорит, — это по твоей части. Интересно, думаю, с каких это пор я специалистом по внутреннему убранству заделался? Или по замкам здешним? Я ж их видел-то всего ничего. Считай — замок гауляйтера покойного, куда меня по прибытии катапультировало, хоть недолго, но прошелся… потом замок Лико, замок Лантрис… еще этот… как же его… который мы в процессе изымания Короны с семи сторон запалили… ну и в этом походе… черт, а не так уж мало выходит. И всяко лучше, чем «большое ничего», которое у остальных наличествует.

— По-всякому может быть, — говорю. — Тут же в наличии развитой феодализм и прочая социальная разобщенность. А посему мастерят — как данному конкретному аристократу на душу легло. Могут такие норы соорудить, что едва протиснешься, да еще и всю шевелюру на макушке об потолок сотрешь, а могут и такие хоромы отгрохать, что хоть тролля выгулив… то есть на КВ по коридору — и еще с «виллисом» разъехаться места хватит.

— То понятно, — перебивает меня Панас. — Що у них в кажной хати свои ин-ди-ви-дуаль-ни пасюки маются!