Тем временем в «Чикаго Сан-Таймс» в январе 2003 опубликовали статью, где говорилось: «По данным источников, Роуз собирается в психиатрическую клинику для борьбы с истощением и рядом других эмоциональных проблем». В газете приводилась цитата из еще одного неназванного источника: «Известный своим эпатажем стареющий рокер в последнее время стал еще более чокнутым, чем раньше. Сам вокалист открыто признался, что борется с внутренними демонами».

Аксель не единственный в этот момент задавался серьезными вопросами о будущем. Дуг Голдстейн, который согласился продать свою управляющую компанию «Big FD» — а вместе с ней передать Акселя и Guns N’ Roses в руки другим менеджерам, — гигантской корпорации «Sanctuary Music Group», решил не тянуть с этим и объявил о своем решении уйти на пенсию и переехать на Гавайи, где у него жена и сын. «Два года я летал из Лос-Анджелеса на Гавайи каждую пятницу, а потом возвращался в Лос-Анджелес в понедельник утром, с трудом продирая глаза. Я больше так не мог», — признается он.

Потом ему пришлось вернуть половину денег, которую он получил от «Sanctuary» за свою компанию — в районе 8 миллионов долларов. «Таково было условие моего выхода из сделки с «Sanctuary». К тому времени, добавляет он, половина его зарплаты и так уходила Шерон Мейнард, «гуру» Акселя в Седоне, по указанию «Sanctuary». Все стало чертовски странно. Они были без понятия, как общаться с Акселем. Он был совсем не из их команды».

Как бы там ни было, настоящей причиной проблемы, как признается Голдстейн, было то, что они с Роузом так и не урегулировали последствия отмены европейского турне в 2001 году. Аксель во всем винил Дуга. В этот момент их отношения навсегда изменились. И они уже никогда не будут прежними, особенно с того момента, как Дуг «ушел на пенсию» на Гавайи.

Сейчас с момента их ссоры прошло больше десяти лет, и Голдстейн признается, что у него по-прежнему разбито сердце. «Я посвящал ему каждый день своей жизни. И меня ужасно огорчает, что он… Думаю, Аксель никому и никогда не дает второго шанса. Даже если бы ему хотелось, чтобы я вернулся в его жизнь, он бы себя останавливал. Это грустно, потому что мы с ним любили друг друга. Я был ему — за неимением лучшего определения — настоящим старшим братом. Мы прошли через огонь и воду. Если я был ему нужен в четыре часа утра, я просыпался и садился в машину. Вероятно, это стоило мне моего первого брака… Жена искренне считала, что, когда я ухожу из дома в четыре утра, то еду к своей подружке. Она не верила, что я закидываюсь кофе и энергетиками, чтобы проснуться и поехать к Роузу. Но я это делал. И это не имело ничего общего с деньгами, а только с тем, что я чертовски его любил.

Я правда боялся, что Аксель вступит в «Клуб 27». Даже когда он уже пережил этот возраст. Я знал, что могу отговорить его от самоубийства. И, если бы я этого не делал, то какой же я тогда друг? Двухчасовая поездка с юга Оранж Каунти в Малибу ничего мне не стоила. Но при этом, она стоила того, чтобы Роуз не совершил какого-нибудь отчаянного поступка. Я мог бы заниматься этим семь дней в неделю, если нужно. Бета звонила и кричала: «Он убьет себя!» А я приезжал к Акселю домой, где он лежал в постели с пистолетом во рту и плакал. И я садился рядом с ним и отговаривал от глупостей. Так что я не просто менеджер, верно? У меня был брат с маниакально-депрессивным расстройством и склонностью к самоубийству — и это несколько помогло мне в работе с Акселем. Нужно было просто быть с ним рядом. В моей жизни есть и другие люди с депрессивной биполярностью. В действительности они не хотят причинять себе вреда, только хотят, чтобы их любили, и хотят знать, что о них заботятся. Так что все, что мне было нужно делать, это любить Акселя, быть с ним рядом и поддерживать его, как настоящий друг. Не знаю, кто сейчас играет в его жизни эту роль».

19 июня планам Акселя был нанесен еще более сокрушительный удар — Слэш, Дафф и Мэтт вместе дали свой первый официальный концерт в Лос-Анджелесе, в театре «Эль-Рей», с новым вокалистом — бывшим фронтменом Stone Temple Pilots Скоттом Вэйлендом. Новой группе даже дали название — Velvet Revolver. Группа получила благоприятные отзывы в журналах «Rolling Stone» и «Spin», а также заключила многомиллионную сделку со звукозаписывающей компанией «RCA». Акселя взбесило то, что бывшие участники группы наживаются на имени Guns N’ Roses. Он был уверен, что они провалятся. Так он заявил Бете и остальным, кому хватило безумия поднять в разговоре с ним этот вопрос. Но по ночам, когда он лежал в постели в одиночестве, он не был так уверен.

Аксель Роуз уже ни в чем не был уверен.

После того как в 1991 году Алана Нивена уволили с должности менеджера группы Guns N’ Roses, почти девять лет никто из группы с ним не общался, не считая такого же товарища по несчастью — Иззи Стрэдлина. Потом, как-то вечером, когда он сидел в местном баре, раздался звонок. «Это был Кудрявый, — рассказывает Нивен. Кудрявым он называл Слэша. — Было очень приятно услышать его спустя восемь лет». Понемногу, месяцами и годами, они вновь собирали по кусочкам доверие, которое было между ними в Guns N’ Roses. Потом Слэш как-то позвонил снова и пригласил Нивена в Лос-Анджелес встретиться с ним и Даффом: «Я приехал, и мы все вместе поужинали. Тогда они сказали мне, что хотели бы поработать со мной снова над «The Project».

The Project — первоначальное название группы, которая впоследствии станет Velvet Revolver: Слэш, Дафф, Иззи и Мэтт Сорум воссоединились и взяли тогда еще неизвестного вокалиста. Иными словами, это были Guns N’ Roses без Акселя Роуза. Сначала Нивен был от этой идеи в восторге, потом в ужасе, потом был польщен, а затем и вовсе удручен. Если бы ему сделали такое предложение на пять лет раньше или на пять лет позже, то он бы уже летел ближайшим рейсом в Лос-Анджелес. Но прямо сейчас, находясь у себя в доме с видом на горы, который он построил в Прескотте в Аризоне, Алан Нивен решил, что у него нет другого выбора, кроме как отказаться.

«На то было две причины. Я снова начал писать песни, и это было лучшее, что я когда-либо писал. Хотелось продолжить и посмотреть, что из этого выйдет. Что касается The Project, то я решил, что если мы соберемся снова уже без Акселя и Дуга, то это будет несправедливо по отношению к ним. А ожидания станут для нас препятствием. Возможно, была и третья причина, в которой я сам себе не признавался. Она состоит в том, что я был не в лучшем настроении».

На самом деле, Алан Нивен пребывал «не в лучшем настроении» с самого увольнения. Жестокость, с которой его выставили из Guns N’ Roses, повергла его в эмоциональную черную дыру.

Алан поясняет: «Мне понадобилось десять лет накапливать опыт и полезные контакты, чтобы сформировать набор навыков, которые я применял в работе с Guns N’ Roses. Потом еще пять лет ушло на то, чтобы устроить им аншлаг на стадионе «Уэмбли», и это происходило под моим наблюдением. Я продал целый «Уэмбли». И в каком-то смысле это очень мило, потому что он же в Англии. Одним из моих больших разочарований было то, что я хотел привезти маму из Уэльса и посадить ее в ложу в «Уэмбли», чтобы она посмотрела концерт и поняла, чем я занимаюсь. Мне не дали этого сделать, что грустно, но… в любом случае, десять лет я нарабатывал нужные навыки, пять лет делал свою работу. А Голдстейн отнял это у меня за три месяца. А, когда спустя три месяца после меня ушел Иззи, я понял, что всему конец. Всего за два с половиной года Голдстейну удалось все разрушить. Через два с половиной года после ухода Иззи Аксель остался один, и от него тоже ничего не осталось».